Пустой

Внизу нас уже ждали все защитники, убежавших в сторону основных сил, женщин с детишками. Я надеялся, что по пути им не попадутся одержимые, и они благополучно доберутся до лагеря. В стороне лежало тело убитой упырем Василины, словно укор защитникам, не справившимся со своей задачей.

— Долго сказывать не стану, со стены разглядел, до самого стана путь чистый, токмо один бегунишко шастает, но с им уж управяца. В опчем за баб с дитятями уж нече преживать. Но по степи к нам так и движуца одержимыя, вскорости тута будут. Так што тута их и сдержим, хотя бы и не всех.

— Нас полторы калеки, болтов и стрел у вас тож крохи. Ловкач беспамятный лежит, а от молодых проку нет, токмо с бегунами сладить сможут. Заговоренный болт один у тя, чем сдерживать сбираеся? — это Феофан, так неожиданно переменивший позицию, смотрел на Деда Василия с вызовом.

— Скок смогем, стоко и сдержим. Ловкача, да девчонку Василинкину Тимошка с Настюхой доволокут как-нить до наших, Варюха тожить с ими. Втроем тута встанем, ты, я, да Пустой.

— Так чегой не вдвоём-то? Што мы тута насдерживам-то, в стане вместе с нашими воями встанем обороной, как надыть, там и сдержим. А тута нас троих сметут мигом!

— Не сметут, я Ямой улицу загорожу, вы с Пустым тварей сдерживайте, пока тянуть её буду, а как загорожу на всю ширь, тож уходите.

После сказанного Феофан замолчал, Настасья ахнула, Тимофей вытаращил глаза, а бледная и молчаливая до того Варвара нахмурилась и набросилась с упреками на крестного, позабыв о раненой руке.

— Чего ты удумал-то, сдурел совсем?! С прошлого раза месяц отходил, так там яма в человечий рост была и недолго совсем. А тут на всю улицу решил! Убиться решил, так надо было вниз головушкой со стены брякнуться, чтоб дурь в ту головушку не лезла! — я и не думал, что такая тихая, если сравнивать с Настасьей, девчонка, способна так запросто отчитывать без сомнений уважаемого всеми Деда Василия. Тот же Тимофей чуть ли не по струнке перед ним ходит.

— Тебя не спросил! Давайте уже чешите отсюда! Вона уж и Ловкач очухиваца, так што могете шустрее двигаца, шуруйте уж. — лежавший до этого недвижимым кулем воин вдруг зашевелился, открыл глаза и, не торопясь, поднялся, его слегка пошатывало, но в остальном все было в порядке.

— Чегой у вас тута делаца? — спросил он окидывая проясняющимся взглядом вставших неровным кольцом людей. Но его вопрос пропал в новой порции упреков Варвары в адрес крестного.

— Помирать мы тута собралися, значит?! А я что буду делать? Ты обо мне то подумал, дурак малахольный? Чего я тут одна делать стану? — бледное дотоле лицо молодой лучницы раскраснелось и пошло красными пятнами, а из глаз по щекам сбежали первые слезинки.

— Жить! — просто ответил хмурый парнишка, пристально вглядываясь в лицо крестницы и, будто не выдержав ответного взгляда, отвернулся.

— Васька, да зачем же ты тааак?! Не оставляй меняааа!!! — лицо девушки стало совсем красным, на влажное от слез лицо липли пряди волос. Она шагнула вперёд, протягивая к крестному руку, он обернулся, в ответ протянул свою. Сжал своими крупными грубыми пальцами хрупкую девичью кисть и тут же отпустил.

Да уж, оказывается, Варвара ему не только крестница, но и возлюбленная, а может и жена. Хотя, с виду и не дашь ей больше шестнадцати лет. Конечно, почти девчонка ещё, но и он не старец вроде. Во всяком случае физически. Да и кто я такой, чтобы их судить?!

— Идите уже, одержимыя близко! — Варвара залилась слезами, замотала головой, не желая уходить. Дед Василий обратился к пришедшему в себя воину. — Ловкач забери её уже!

Глядя, как высокий боец легко подхватывает отчаянно сопротивляющуюся, но не отличающуюся комплекцией девушку. Как, напоследок кивнув Деду Василию, разворачивается и шагает вперед, удерживая её на плече. Я понял, что не всё бывает так очевидно, как кажется на первый взгляд.

— Бороде передай, што буду держать Яму, сколько смогу. Пускай не рассусоливат, в крепость пускай народ ведёт сразу, отсюда тварей ждать не стоит, а к крепости пробьетеся, там одержимых меншее в разы. Вона есче, оружье Настасьино захвати! Все, идите уж!

Тимофей принял протазан у Деда Василия, подошёл ко мне. Кивнул, нахмурившись, шмыгнул носом, лицо его было предельно серьезным, на скулах от напряжения выступили желваки. Я отдал ему щит, хлопнул по плечу, хотел было сказать что-нибудь напоследок, но язык словно высох, да и губы не двигались.

— Прощайте, Дед Василий! — проговорила дрожавшим голосом расчувствовавшаяся Настасья, повернулась к Феофану, но тот покачал головой.

— Со мной не прощевайся, примета плохая!

Она кивнула в ответ, глянула в мою сторону, веснушчатое лицо тоже раскраснелось от слез. Маленькая девчушка-сирота сидела у неё на руках, играясь с деревянными бусинами, снятыми с шеи Настасьи. Малышка уже успокоилась, отвлекшись на новую игрушку. Наверное, ещё была слишком мала, чтобы понять страшную правду о гибели матери.