Пустой

Весь день я проводила в раздумьях. Было что-то, что не давало мне нормально подключить голову к процессу работы и я не концентрировалась на заказах. Моя самая дурная привычка… Во время работы думать о чем то постороннем.

Вечером мы с Сережей вышли в арку.

– Белочка, – улыбается он, оглянувшись на меня.

Только он мог так назвать меня и это было совсем необычно. Мне нравилось всё, что он говорил мне. И то, что он делал. Всё.

Мы стояли на улице молча, он нежно гладил мою щеку рукой, я поднимала глаза и в них было написано: «Я люблю тебя». Только дурак этого не мог прочитать. Или он. Тогда я решилась, что пора. Импульсивное решение, наверное, не совсем адекватное, но…

Я сейчас скажу ему. В глаза. В мои самые любимые глаза.

– Серёж, я…

Я не успела. Меня прервало чьё-то покашливание за спиной. И тут я испугалась, что о нас узнали.

– Серёг, закрой дверь в раздевалке, – это был су-шеф, он стоял и улыбался, глядя на нас, а потом удалился.

Знаете, какую долю адреналина я тогда получила! Всё было именно так, как мне представлялось. О нас узнали. Я надеюсь, что Антон не расскажет шефу. Это будет ужасно. Шеф может перевести Сергея в другой ресторан.

– Как ты думаешь, он промолчит?

– Надеюсь, что да.

– Ты же общаешься с ним, может быть, скажешь, чтобы он не говорил?

– Узнает и узнает. Ничего не изменить. Он всё видел. Да и плевать.

Серёжа успокоил меня и дал понять, что это уже сделано, ничего не поменять. На самом деле мне было даже немного приятно, что он так реагирует. Создавалось лёгкое чувство, что что бы не случилось, мы все равно будем вместе. Я дождалась, пока он закроет раздевалку и мы вышли вместе в сторону метро. Мы разговаривали о чем то не важном и иногда смеялись. А потом мы встретили Антона, который увидел нас вместе. Как ни странно, но он отнёсся спокойно к нам. Хотя, возможно, я сама накрутила себе дурацких мыслей, а человеку по сути всё равно, кто там и чем занимается. В конце концов, мы же не голые стояли в арке.

Мы шли до метро втроём. Сергей, Антон и я. Мне хотелось подольше побыть с ним, поэтому я не повернула в сторону электрички. Мне нужно было свернуть налево, но я говорила себе: «Дайте мне побыть с ним ещё немного». А ещё я чувствовала, что мне не по себе.

– Серёж, не хочешь пройтись со мной до Белорусской? – Спросила я невзначай, намекая, чтобы он проводил меня до вокзала, в то время, когда мы уже подошли к метро.

– Маш, я так хочу спать, я лучше поеду сейчас, – ответил он.

И тогда мне стало ещё грустнее, я подумала: «Неужели ему плевать, как я дойду?» И спустя ещё полминуты: «Что ж, проверим».

Я люблю делать глупости. Ну нет, не то что бы это моё хобби, но таким образом мой внутренний ребёнок выходит наружу и становится замеченным. Я хотела увидеть его реакцию. Зачем? Не знаю.

Придя на вокзал, я выложила фотографию электрички и подписала стихами Елены Фроловой:

«Не улетай ввысь, не убегай вдаль.

Хоть по ночам снись – нежной тоской жаль»… Уж очень мне нравились эти строчки.

Вслед вокзалам с последним рейсом, электричкам на Белорусской,

Номерам, подоконникам с многочисленным кофе, твоим ладоням -

прощай.

На душе так хреново, что после ликёра горькое послевкусие.

Да и я после вкуса горькая, словно истина после чужих обещаний.

Если дьявол не носит Prada, а носит маску, то тебе несомненно на эту роль,

снося кандидатов.

У тебя талант к пожиранию душ, что притягивают в театр,

Где ты круто сыграешь Крамера поперёк и вдоль.

Я, пожалуй, начну и закончу, что давно уже стоит отрезать,

А не слабо жалеть возле сердца, словно память – родной ребёнок.

Всё вокруг над моей вселенной превратилось в такое месиво, что не хочется в телефоне перелистывать фотоплёнку.

Там ведь ты.

Всё туманом словно обвивает вокруг души, всё прошло, ничего святого не осталось. прости. прости.

Я невольно пообещалась, что не стану писать тебе писем, соблюдать каллиграфию, 

Просить режиссеров сменить жанр на драму.