Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 6

«Я знаю, к чему приведет такое "желание". Оно приведет…»

«…к краху».

«Но что я буду делать, если ты узнаешь про "шкатулки" и все равно возьмешь одну из них? Я не отберу ее у тебя. Я буду сражаться с любым другим "владельцем", но с тобой, скорее всего, не буду».

«Может, я снова с тобой вступлю в союз… нет, это исключено. Я не буду с тобой сотрудничать. Вообще никак не хочу вмешиваться. Наши с тобой цели случайно оказались близкими. Мы и не должны были становиться партнерами. Да, на самом деле мы…»

«…родственные души».

– …Как трогательно, – не думая произношу я – и тут же жалею об этом.

Эти ни с того ни с сего вспомненные слова, которые она сказала мне в фильме… нет, в одном из тех бесконечных повторов… сбивают меня с толку.

…Что для меня «Ая Отонаси»?

Для Кадзу «Ая Отонаси» – враг. Он хочет вернуть Аю – нет, в данном контексте я должен звать ее Марией – в свою повседневную жизнь, а раз «Ая Отонаси» и есть то, из-за чего Мария объявила себя «шкатулкой» и отказалась от звания человека, то она представляется ему главным препятствием.

Однако для меня все наоборот. Я не хочу, чтобы она была «Марией Отонаси».

– …

Не хочу?

Почему?

Потому что наши с Аей цели похожи? Потому что мы сотрудничаем? Потому что мы и в «Комнате отмены» сотрудничали? …Такое ощущение, что я упускаю что-то. Ни один из этих ответов не кажется верным.

Моя нужда в ней куда фундаментальнее; это означает, что она как-то связана с моей целью.

Моей цели достичь не обязательно должен именно я. В ближайшем будущем я сломаюсь под тяжестью грехов; к тому времени моя цель все еще не будет достигнута. Но я не против. Я не против, если только найдется кто-то, кто подхватит знамя – как Синдо; и мир постепенно будет меняться к лучшему. Мне безразлично, если я умру, если меня будут ненавидеть, если ко мне будут относиться как к мусору.

Но если так –

Ааа… понятно. Я знаю, что для меня Ая Отонаси.

Ая Отонаси – мой источник надежды.

Если ей удастся осуществить свое желание и создать мир, в котором все будут счастливы, моя цель тоже будет достигнута. Если ее желание осуществится, то и мое тоже.

То, как она живет, заставляет меня верить, что ее мечта действительно может обратиться в реальность, даже несмотря на то, что воплотить ее куда тяжелее, чем мою.

Ее отчужденность.

Ее благородство.

Ее корректность.

Ее цельность.

Она столь непостижимое существо, что даже мое «желание» может быть спасено.

Нет, не только мое «желание».

Она может спасти всех «владельцев».

Она – маяк надежды для любого «владельца».

Вот почему у нее такое же имя, как у «О». Она существо, исполняющее «желания» всех людей.

Она благородное существо, которое необходимо защищать.

Потому-то я и не имею права признать поражение.

Я не могу простить Кадзуки Хосино за то, что он топчется по нашим «желаниям» из-за такой банальной мелочи, как стремление быть с «Марией»; не могу простить ему такого эгоизма.

Мы должны раздавить Кадзу.

– Я придумал план.

Ради всего этого – я обману Аю, «О» и всех остальных, кого потребуется, и зашвырну Кадзу в бездну отчаяния.

– Мы используем Касуми Моги.

Кадзу.

Я не дам тебе вернуть нулевую Марию.

◊◊◊ Кадзуки Хосино – 11 сентября, пятница, 22.03 ◊◊◊

Как описать это парадоксальное чувство?

Ничто во мне не изменилось, и все же я изменился.

Все, что произошло, – я стал лучше понимать себя; я, так сказать, прочел мануал к самому себе. Но этого оказалось достаточно, чтобы изменить мой мир. В теле ощущается свежесть, будто кто-то влил ментол мне в жилы. В голове с каждой минутой становится яснее; все, что затуманивало мои мысли, исчезло без следа.

Туман, висящий над миром, рассеивается.

Теперь я могу сосредоточиться исключительно на спасении Марии.

Такое изменение произошло со мной, когда я заполучил «Пустую шкатулку».

– Уаа, что с этой девушкой?

Это первое, что произносит побледневший Харуаки, войдя в тоннель. Мы в пригороде, под железной дорогой, проходящей над рекой. Харуаки неотрывно смотрит на Ироху-сан. Она без сознания – сидит, привалившись к изрисованной граффити стене.

– Не-неужели ты ее убил… Хосии?

– Она жива!

– Н-но тут же полно крови?..

Земля и стены забрызганы красной жидкостью, лицо и одежда Ирохи-сан тоже.

– Это фальшивая кровь.

– Фа-фальшивая? Правда?

Харуаки садится на корточки, дотрагивается до красной лужицы на земле, нюхает пальцы. В первое мгновение он морщит бровь, потом, поняв, что я сказал правду, несколько раз кивает.

– А-ага, это не кровь. Но все равно, что случилось? Почему она в отключке?