Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 4

– Ты всегда считал, что Коконе Кирино и Кадзуки-кун были бы отличной парой. Ты думал, что для ее счастья лучше всего было бы, если бы они влюбились друг в друга. Потому что Кадзуки-кун не отверг бы ее, что бы он о ней ни узнал. И все же ты ударил Кадзуки-куна, когда это могло случиться по вине Рико Асами. Вот и сейчас – ты пытался сделать его целью защиту Марии Отонаси. С моей точки зрения, твои действия не стыкуются с твоими же целями.

– …Заткнись.

– Ты хочешь посвятить своей цели всю жизнь, верно? Но сейчас тебе очень, очень далеко до Марии Отонаси или Ирохи Синдо. По крайней мере – пока ты цепляешься за Коконе Кирино.

– Заткнись, твою мать! – взревел Дайя Омине, сжав кулаки.

Почему это имя вырвалось изо рта «О»?

Почему Дайя Омине так реагирует при упоминании этого имени?

П о ч е м у   у п о м и н а н и е   м о е г о   о б о ж а е м о г о,   р о б к о г о   с е м п а я   п р и ч и н я е т   е м у   б о л ь?

– …Аах.

Вот оно что. Я вспомнил.

Я вспомнил, каким был Дайя Омине раньше.

– Ты серьезно думаешь, что способен достичь своей цели? «Можешь делать что угодно, можешь идти куда угодно, все равно от собственной природы тебе не уйти» – это твои собственные слова. Ты можешь вставлять в уши серьги, символизирующие твою решимость, ты можешь разорвать свои чувства к ней – твои человеческие доброта, трусость и глупость никуда не денутся.

Дайя Омине сверлит «О» взглядом, в котором читается такая враждебность, что, кажется, этот взгляд может убить.

Ничего удивительного, что я не мог вспомнить. Тогда он был совсем другим. Тогда, в средней школе, у него не было ни серег, ни белых волос. Это был улыбчивый семпай, которого за спокойствие и утонченные манеры обожали и называли «принцем» все девчонки.

Он идеально подходил – тихой девушке, которую я обожал.

Именно поэтому я сразу отказался от нее. Я не очень хорошо знал Дайю Омине. Просто я был убежден, что Кирино-семпай будет гораздо более счастлива с ним, чем со мной. Мое заблуждение, что я один открыл ее прелесть, было развеяно. И я понял, что я не единственный, кого ее очарование притянуло. Иллюзия, что она была особенной лишь для меня, рассеялась, как дым.

Все ясно.

Стало быть, именно Дайя Омине создал ту ситуацию, из-за которой я начал встречаться с «Рино» – «Миюки Карино».

– …Хех.

Дайя Омине прекратил прожигать «О» взглядом; его руки расслабились, рот изогнулся в улыбке.

Эта его улыбка, ясно показывающая, что он вернул себе самообладание, начисто лишена прежней мягкости; сейчас в ней читается лишь бесстрашие.