Пустая колыбель

– Да, долгожданная. После второго ЭКО. Мы с мужем много лет сами пытались. Не получилось. И после первого ЭКО эмбрион не прижился. Зато теперь близнецы. Две девочки. Мы так были счастливы, когда узнали. Это было прямо перед началом эпидемии. Я не смогла от них отказаться. Так хотелось стать матерью.

– Вы уже мать, – сказала я. – Вы ею стали, когда малыши оказались у вас в животе. И этого никому не отнять.

– Но вы же понимаете, что мечтали мы о другом. Никто не мог тогда предположить, что будет эта эпидемия. Как же сложно об этом говорить, – вздохнула она. – Вот вы мать. Сколько вашему старшему?

– Двенадцать, у меня девочка.

– Это так здорово, – женщина протянула руку ко мне и дотронулась до моих пальцев. Ее ладонь была теплой, а прикосновение ободряющим. – Мне так хотелось бы быть такой же, как вы. Как многие другие матери, которых дома ждут дочери или сыновья. Но меня никто не ждет.

– А как же ваш муж? – спросила я.

– Он ушел, – ответила она, убрав руку и откинувшись на спинку стула. – Не выдержал всего этого.

– Мне очень жаль, – я вдруг представила себя на месте этой женщины. Меня дома ждали Олег и Алина, несмотря на все проблемы. А ведь могло быть и так. Намного хуже, чем мне. – Как он мог оставить вас в таком положении?

– Нет, не думайте, он помогает мне. И деньгами, и, если что-то нужно по дому, он приезжает. Но семьей мы перестали быть. Муж хотел, чтобы я сделала аборт. Говорил, что мы попробуем сделать ЭКО снова, когда весь этот кошмар закончится. Но я не согласилась. Я не смогла. Я безумно хотела знать, как это. Быть беременной, чувствовать движения малышей в моем животе. Это же целых две жизни. Он говорил, что не может видеть этой обреченности. А я отвечала, что верю, что лекарство найдут и наши малышки выживут. Мы стали очень часто ругаться. И он ушел. Сказал, что поживет пока со своей матерью. Ей тоже сейчас нужна помощь. Эти законы ни пожилых, ни детей не пощадили. Хотя о какой инфекции в матке может быть речь почти в семьдесят? Так я и живу. Целыми днями одна в квартире. Лишь в магазин за едой, да в больницу. Извините, я, наверно, наскучила вам своим рассказом? Просто редко с кем удается поговорить вживую. Так, разве что с подругой по телефону.

– Ну что вы, конечно. Я вас понимаю. Это очень сложно. Я не знаю, как бы выдержала без мужа. Хотя и с дочерью тяжело. Она же тоже в их понимании «женщина». Сидит дома, очень злится на всех. Но я верю, что все наладится.

– Вы верите? Что лекарство сделают? – с надеждой посмотрела она.

– Я верю, что все будет так, как тому суждено быть. И что там на небесах знают, сколько мы можем выдержать, и больше нам не дадут.

– Но вы не верите… – женщина понизила голос, – что это все специально. Что нас и наших детей травят чем-то, чтобы сократить численность. Ведь в других странах такого нет.

– Говорят, что есть. Просто меньше и они это тщательнее скрывают. Нет, я не верю, – добавила я. – Я просто не могу поверить, что человек, живущий на этой земле, мог бы придумать такую страшную вещь. Просто не допускаю такой мысли. Да и зачем бы? Это же очень глупо. Государству нужны будущие работники.

– Вот поэтому. Чтобы потом, когда мы будет доведены окончательно, под видом лекарства дать нам беременным или нашим новорожденным детям что-то, что убьет в них личности и превратит в тупых животных, способных лишь безропотно работать на государство, а не мыслить критически.

– Нет, нет, я не верю, – мне хотелось закончить разговор. Я не верила во все эти теории заговоров, про которые слышала и от своих знакомых, и от отца. Мать и родственники хотя бы все воспринимали с религиозной точки зрения как испытание и наказание. Это мне было ближе и понятнее. Копаться и рассуждать о политических дрязгах мне точно не хотелось. Я была очень далека от этого.

Дверь лаборатории вдруг открылась. В коридор вышла девушка, которая брала у меня кровь.

– Королькова Мария? Кто? – спросила она.

– Это я, – сказала я в ответ.

– Вам нужно будет через пару дней пересдать анализ. Только ничего не ешьте хотя бы часов за двенадцать и сладкого за сутки избегайте. У вас натощак уже высокий уровень глюкозы.

– А что это значит? Я вроде бы вчера старалась сладкого не есть.

– Возможно, гестационный диабет. Бывает у беременных. Вы пересдайте кровь в конце недели. Запишитесь в регистратуре. Если будет то же самое, то надо проконсультироваться у эндокринолога. А сейчас можете идти.

Я взяла из ее рук результаты анализа, сказала «спасибо» и направилась к лестнице. На секунду я обернулась и увидела, что женщина, с которой я разговаривала, берет у медсестры бутылочку с глюкозой, которую мне выпить не пришлось.