Пустая душа

Через три дня закончил расти плащ и стало ясно, что он может становиться твёрдым, как камень. Плюс сам он серый, да и складки можно варьировать. То есть прикидываться булыжником. Ко всему это ещё, какая-никакая защита от скользящего удара, и я совсем берега потерял.

Один год семь месяцев две недели три дня в ПМ. Ал Ар.

Моими целями теперь стали большие свары, предшествующие появлению гиганта. Вычисляя главных претендентов и карауля возможность их изувечить, а затем уже и всех остальных, до кого успевал дотянуться пока свара не замирала сама собой от накатывающего ощущения бессмысленности дальнейшего. Ведь целыми, в основном оставались слабаки, которые не могли победить вообще, а сильные теперь донные крабы, им нужно регенерировать конечности для продолжения жизни, ведь на увечных тут особый спрос, растут же новые конечности не быстро, или захватить тело гиганта изнутри, будучи поглощённым. Но тогда пустой навсегда останется всего лишь слабым гигантом.

— Ну и, что вы теперь будете делать? — подумал я сдерживая хохот. Быть камнем на поле боя, где пакостишь бесценно! Такие рожи, пусть и маски, какая буря в ДеДе! Шторм! Шквал! Знай они, что я тут…

А они и не зная начали всё крушить. Не, не ты на этот булыжник не смотри, ты на тот смотри. Молодец. Да не парься ты, жизнь кончена, но это они во всём виноваты. Убей их станет легче!

Многие были очень восприимчивы к внешнему влиянию и бессмысленное крушение ландшафта перерастало в новую кровопролитную драму, дающую мне время незаметно слинять. Поглощение меня не интересовало, а более не за чем там оставаться.

После тридцатой успешной и четырёх не удачных миссий я понял, что меня обкладывают.

Как ни странно, и тривиально в целом, помогла очнуться от пьянящей вседозволенности и безнаказанности нарастающая, непрекращающаяся боль.

Оглядевшись, вернувшись по своим следам, сосредоточившись на колебании ДеДе картина стала совсем грустной.

Преследователи объединились, переворачивают каждый камень, выискивают любой след. Я узнал, что среди нас есть настоящие сенсоры и ищейку, куда там свиньям.

На третий день пришлось обрушить свою пещеру завалив около ста пустых. Хотя это была не столько моя пещера, сколько моя записная книжка, но не суть.

Преследователи дышали мне в затылок. Не каждого сенсора можно было обмануть моей способностью. Но я учился. Я старался. Не смотря на боль. Меня гоняли неделями не давая скинуть активную маскировку, скрывающую моё давление полностью.

Это было больно, обжигающе больно, будто расплавленное олово подливали в кипяток, затем в бассейне с оловом стали лить свинец, затем алюминий и вот я уже плаваю в расплавленном железе. Но я не хотел сбросить свою боль любой ценой, что было бы при моей жизни.

Боль стала моим спутником. Лучшей подругой. Любимой женщиной. Она радовала меня, ведь я так долго не мог испытывать ничего подобного. Я бы смеялся, вместе с ней, если бы мог, но мне этого не позволяли.

Десять дней в тигле с железом шла игра в одни ворота, они догоняли, я отступал, когда чувствовал зазоры прятался, пока моё сознание и подсознание не договорились, не сочли, что подобная угроза уважительная причина и моё ДеДе изменилось. Чуть-чуть, совсем немножко, я стал чувствовать окружающую энергию, духовных частиц, собственную энергию в своих жилах, капиллярах. Возможно потому, что их движение приносило тоже ощутимую боль, а может прошёл некий порог эволюции.

С этого момента их охота и моё бегство стали нашей игрой в шахматы. Игру компромиссов и уступок.

Теперь я выбивал часть загонщиков, и пытался выжить, если это была ловушка, или бил в неожиданном месте оттягивая силы противников, не давая заключить меня в котёл.

Наша партия длилась и длилась. С удивлением я осознал, что прошёл уже месяц, а я всё ещё жив и моя боль притерпелась, стреляя на резких движениях и при повышенных нагрузках.

— Мне кажется, Хвост, или они шуток не понимают? — я почесал грудную клетку и не почувствовал прикосновения когтей, зато когти под хламидой проскользили по гладкому. — Что за игры?

Заглянув за отворот увидел, что всё моё тело в костяных наростах составляющих фактически доспехи.

— Может мне это кто-то объяснить. — пробормотал себе под нос. И забежал в ствол дерева являющееся «лестницей в Небо».

Ствол был полый, вполне удобный для подъёма. Вскарабкаться на верх не составило никакого труда, даже моя подруга смягчилась и стала ванной с медью.

Мне открылось чёрное небо и огромная Луна над головой и всюду куда бы не смотрел была одна лишь пустыня. Внешнее давление здесь было тяжёлым, будто на семьдесят метров в глубину нырнул. Неуютно.

Логично, если здесь, дежурят какие-нибудь слабаки желающие полакомиться ещё более слабым. Так что крутить башкой я перестал, напялил капюшон да на четырёх ведущих стилясь по песку потёк в сторону… в любую куда низины между барханами выведут. Затем прикинул, откуда я бежал под пустыней и сделав солидный крюк направился в том направлении.