Пусть всегда будет атом

Как Гришка спустился во двор, как бежал до забора – все дело десятое. Крепость Семы Воронка за его спиной просыпалась с каждым ударом его ботинок об асфальт. Где-то орали матом, зажигали свет, топали по лестницам, а он все бежал через двор, не обращая ни на что внимания.

Не снижая скорость, Гришка занырнул в дыру под забором и, обдирая живот, съехал по мерзлой земле на дно рва. Упал не удачно, зашибив бок и при этом очень-очень громко. Пространство рва вмиг наполнилось лаем всполошенных псов. Множество мохнатых туш кинулись к нему через темноту ночи. Не оглядываясь на них, Гришка пронесся к пятну доски, все еще приставленной к стене рва. Вмиг взлетев по ней, он подпрыгнул, уцепился руками за край рва и подтянулся, отталкивая доску вглубь рва ногами. Лязгнули под самым ботинком собачьи клыки. Псы неистово рыли землю, не в силах добраться до своей добычи.

Вот и все. Он на улице. Мгновение Гришка просто лежал на краю котлована, примяв снег бритой головой и смотрел в полное мерцающих звезд небо. Затем перевернулся, вскочил и кинулся в подворотню. За спиной гремели замки отпираемых ворот. Поздно, слишком поздно…

Утром нагруженный купленными у северян товарами караван старых грузовиков покидал город. Ребята Семы Воронка, злые и не спавшие всю ночь, перетрясли на выезде из города каждый автомобиль, да куда там: тайник Остапа был сделан на совесть.

Дремавший на переднем сиденье Гришка не обращал на досмотр бандитов ни малейшего внимания. Машины тронулись и он придался полусонным мечтаниям, блаженно переводя в уме стоимость лежащих в тайнике камней то на рубли, то на банки с тушняком, то на водку. Затем снова на рубли и на тушняк. Каждый раз получалась разная сумма, каждый раз мысли все больше путались в голове: Гришка все более клевал носом, вымотанный ночной работой.

Еще один город исчезал за его спиной. Исчезал как дым, до самого конца его жизни. Впереди – недели дороги, ночевки в полях, звери и лесные жители, что любят человечину, бандиты в засадах. Впереди триумф возвращения и легкая жизнь, что будет идти, пока он опять не спустит все деньги. Впереди – новые дороги. Сколько таких дорог было, а сколько таких дорог будет впереди? Гришка заснул улыбаясь, а ГАЗ все ехал и ехал по разбитой послевоенной дороге, унося его на юг.

Глава 2

I

Расчерчивая степь полосой дыма, паровоз уходил все дальше на юг. В этом пепельном дыму, застилавшем треснутые грязные стекла пассажирского вагона, уже давно исчезла и темная заснеженная тайга, и злые многодневные метели, и город Усть-Ажурск, который она не покидала ни на день с самого своего рождения.

С каждым поворотом колес все дальше оставался ее уютный дом, под окнами которого все короткое северное лето золотились высаженные ей мальвы и рыжели кусты лилий. Оставались все дальше уютно тикавшие по ночам часы-ходики, фарфоровые фигурки пастушек и барынь доставшиеся ей от умершей бабушки, приключенческие книги, которые девушка выменивала на толкучках по воскресеньям, бархатный альбом с немногочисленными черно-белыми фотографиями родителей – все это исчезало, растворялось далеко-далеко позади.

Все, что было у нее с собой сейчас: красное платье, сшитое из подаренной Гришей ткани, да три мятые бумажки по десять рублей, что оказались в ее кошельке в тот самый день.

Сперва исчез ее Гриша. Сказав, что вернется под утро, он растворился в холодной ночи, оставив после себя лишь кошелек с деньгами да пепел сигарет на столе. Настя не знала, что за дела были у ее Гриши, но его исчезновение было как-то связано с шумом, поднявшемся по утру в городе – это сомнений не вызывало. Затем к шуму и слухам прибавились появившиеся на ее кухне коротко стриженные, скрипящие кожаными куртками братки Семы Воронка, начавшие задавать вопросы о Грише. Перерыв весь дом и поугрожав напоследок, бандиты ушли, оставив после себя лишь запах пота, густые синие клубы папиросного дыма и сидящую на кухне заплаканную девушку.

В больницу, где она работала медсестрой, Настя следующим утром пришла вялая, с тупой ноющей болью в голове. День прошел как всегда: она осматривала, перевязывала, ставила капельницы да уколы – этот круговорот работы вместе с запахом йода и хлорки как-то вытеснил бандитский визит из головы.

Василий – ее сосед, красный и запыхавшийся от бега, поймал ее на ступенях больницы по окончании рабочего дня. Василий еще в советское время работал автослесарем, и даже ядерной войне не удалось внести в его размеренную жизнь никаких корректив. Просто раньше он чинил колхозные ЗиЛы да комбайны, а сейчас работал в пожарной части Семы Воронка, занимаясь восстановлением автопарка, то подрывающегося на фугасах ярославских, то прошиваемого крупнокалиберными пулеметами рыбинских. Когда выдавалось свободное время, Василий любил выпить, и запои его заканчивались тем, что Настя долго и терпеливо лечила своего соседушку в больнице, на почве чего и сложились их приятельские отношения, перетекшие впоследствии в дружбу.