Пусть умрут наши враги

– Что-что?! Ах тебе, кролик, нужна помошь?! А ничего, что мы – какие-то там чистяки, а ты у нас аж полукровка?!

– Ничего. Если ничего не сделаем, сколько еще людей погибнет, а, Ларисса? Все погибнут, или парочка выживет?!

– Братец, ну а что мы можем сделать? Что?

– Спасти всех, – Зил вдохнул, выдохнул, чтобы успокоиться. – Хотя бы попытаться спасти. Вместе.

– Сделать сцепку? – не дожидаясь ответа, Ларисса шагнула к Зилу и положила ему на плечо руку, а уж Зил свою ладонь положил ей на плечо. – Давай, толстый, живее. Пока ты соображаешь, люди умирают.

Яйцеклад Рогача вибрировал. Из наростов на сегментных черных лапах то и дело брызгало. Над Полем Отцов плыли облака удушливых спор из разорвавшихся хлопков. Ослепший зог на бегу врезался в самоходку и принялся с остервенением ломать свои клыки о металл. Когда его челюсти сомкнулись на пушке, грохнул выстрел, зогу оторвало голову, его тело рухнуло на бетон и засучило всеми четырьмя лапами. Зил видел, как взлетел пирос – и тут же упал, пронзенный арбалетной стрелой, которая предназначалась вовсе не ему…

Чуть помедлив, – ему явно не понравилось то, как быстро Ларисса доверилась Зилу, – Траст шагнул к лешему и блондинке и поднял руки, чтобы торжественно возложить им на плечи и тем самым сомкнуть сцепку.

И тут же отпрянул.

Струя огня едва не облизала его с ног до рыжей головы. Струя пламени из пасти файера на руке следопыта, который настиг-таки беглецов. Широкополая шляпа скрывала лицо прирожденного убийцы, грязный бесформенный плащ – фигуру. Из-за спины выглядывало топорище боевой секиры. Файер Сыча возбужденно подрагивал, готовясь выплюнуть следующий сгусток пламени.

Глядя на следопыта, Зил чуть не взвыл от отчаяния. Ну ведь просил же оружие, когда в самоходке ехали! Так нет же, генералу жаль было выдать лишний шипомет! Как и чем теперь сынку защищать себя и друзей?! Пятном на коже, будь оно хоть трижды самым лучшим для передачи данных?!

Ларисса убрала руку с плеча Зила и подобралась, ноги ее чуть согнулись в коленях в обратную сторону, что означало: она готова броситься на следопыта. Траст развернулся к врагу лицом, на котором застыло выражение угрюмой свирепости и решимость драться до конца. Хоть леший и понимал, что файер сожжет их всех, и прыгучую Лариссу тоже, раньше, чем они подберутся к следопыту, – удивительно, что этого еще не произошло, – а все же сдаваться не собирался.

– Князь Мор велел мне найти тебя, малыш, – Сыч закашлялся. – Уж очень ему понравилось пятно на твоем предплечье.

– Может, обсудим это позже? Сейчас я и мои друзья немного заняты.

Грохнул очередной залп из пушек. Мерах в двадцати от того места, где все они собрались для приятной дружеской беседы, в воздухе появилась едва заметная дымка. Да это же удушающие споры хлопков! Если подует ветер, то накроет и Зила с друзьями и Сыча.

– Нет, малыш, позже никак, – шляпа чуть качнулась из стороны в сторону. – Вряд ли мы когда-нибудь еще встретимся.

У Зила от его слов морозом пробрало по коже. Весь мир – вся эта бойня с трупами и упавшими звездолетами, с Трастом и Лариссой – как бы перестали существовать, растворились, исчезли без следа. Остались только леший и Сыч, только они – в пустоте, вне времени.

– Послушай меня, малыш. Мору было бы вполне достаточно, чтобы я привез ему твою руку, так что тебя можно и не убивать, а всего лишь аккуратно отрубить… ну, ты понял, укоротить тебя на одну конечность.

– Ну так укороти! Попробуй! – Зилом овладело то самое настроение, которое заставляло и будет заставлять его совершать самые безумные поступки.

Файер на руке Сыча фыркнул черной копотью.

– Я не за этим здесь.

– Просто подошел поздороваться, пожелать хорошего дня?

– Я… я скорблю о содеянном. Я убил твоего отца, и я молю о прощении.

…лезвие секиры вырвалось из веера алых брызг…

…лезвие отделило голову с морщинистым лицом от туловища, сжимающего в мускулистых руках обломок копья…

Зил сжал кулаки.

– Я мог бы сказать тебе, что убил его из добрых побуждений. Да-да, мог бы сказать, что останься он в живых, его подвергли бы суровым пыткам, которые ни один человек не выдержит, его заставили бы предать семью, предать самого себя, а это куда хуже смерти. Но не скажу, потому что это неправда. Я хотел его убить.

В глаза Зилу будто брызнули кровью. Да, теперь он знал, что Лих ему не отец по крови. Но батя Лих навсегда останется для него родным человеком… Нет, не просто родным – настоящим отцом! Так что настало время отомстить за его смерть.

– Я слышал, что ты пообещал своему отцу, перед тем, как он погиб от моей руки.

– Не смей говорить о моей семье! Не смей своим поганым языком…