Пусть ты умрешь

— Да в любое время. Хозяева сейчас в Австралии. Как насчет следующего уик-энда? В субботу или воскресенье, если вы свободны? Я договорюсь с агентом, возьму ключи.

— Мы свободны, дорогая? — Отец обратился к матери.

— Лучше в воскресенье. В четверг или пятницу, если они не ошиблись с прогнозом погоды, нам нужно отвести лодку, а в субботу у нас куча дел в Брайтонской марине.

— Ах да, мы возвращаем яхту из Чичестера на зиму.

Яхту переводили в марину каждый год, обычно в конце октября, чтобы работать на ней в зимние месяцы.

— Значит, в воскресенье. Буду ждать с нетерпением.

33

Воскресенье, 27 октября

Слушая семейную беседу и кипя от возмущения, Брайс Лорен открыл большой блокнот «молескин» с наклейкой «Рэд файл», в который записывал все разговоры Рэд с родственниками, и сделал новую пометку.

Какая же мерзкая семейка!

Картина стояла перед глазами как живая. Он и сам сиживал за их столом, когда приезжал с Рэд несколько раз на обед или ланч. Настоящая пытка. А еще дважды сталкивался с другой змеей, сестрицей Рэд, и этим слюнтяем, ее муженьком.

Но сестра и ее муж — дело второстепенное. Настоящее зло, чистый яд — мамаша. С супругом-подкаблучником.

Я могла бы выйти замуж за монстра.

Он записал всю фразу целиком.

Неужели, Рэд? Это я — монстр? Я? Ну, если ты и впрямь так думаешь, пусть так и будет! Я стану чудовищем! Но ты ведь это не всерьез, правда? Расстроилась из-за машины? Ненадежная была штучка. Я ведь предупреждал. Не следовало бы тебе ездить на старье, где нет никаких современных средств безопасности. Туда ей и дорога, я бы так сказал. Да, да, понимаю, ты огорчена. Надо взбодриться. Может, тебя порадует небольшой приятный подарочек, а? Так как?

Кое-какие мысли у меня есть.

Подарок… хороший штрих.

Брайс взглянул на часы. Однажды — к тому времени они уже встречались почти год — они прогуливались, держась за руки, по лондонской Бонд-стрит и остановились у витрины магазина «Картье». Вот тогда Рэд и сказала, что это, наверное, самые элегантные в мире часы.

Брайс помнил, как засияло от радости ее лицо, когда несколько недель спустя он надел ей на руку «картье танк».

Но то было тогда.

Он вернулся к разговору, записанному и переданному шпионской программой «спайбабл» в числе прочих, потом включил его заново, сначала, чтобы прослушать внимательнее.

Особенно те части, где речь шла о нем.

«Вполне приличный человек. Доктор! Полная противоположность этому ужасному вруну Брайсу».

Голос матери. Камиллы Уэствуд.

Камилла!

Ты такая чопорная, Камилла. Даже не представляешь, как я любил твою дочь. А любил я ее так, как никого прежде. Она была моим солнцем, моим светом, моим смехом. Не только самой сексуальной штучкой из всех, кого я знал, — она была моей половинкой. Мы занимались любовью, и твоя дочь, Камилла, шептала мне на ухо, что хочет быть со мной до самого конца.

И я ответил, что хочу того же.

А через три дня она меня выгнала.

Потому что ты отравила ее ядом. Ты и твой муженек.

Так что, я — монстр?

О’кей, пусть так. Переживу. Но только ты должна понять, что они творят, монстры. Они убивают людей. Рвут на куски. Ну, довольна?

Обрадуешься, когда узнаешь, что умрешь?

Нет, не надо было тебе так говорить.

«И спасибо маме, что выяснила о нем правду. Одному Богу известно, чем бы все закончилось, если бы не ее интуиция. Я могла бы выйти замуж за монстра».

А помнишь ли, Рэд, какие сообщения ты мне присылала? Ты ведь была без ума от меня, как и я был без ума от тебя. Помнишь, как это было, пока твои родители не отравили твой разум?