Пусть проигравший плачет

— Да, это очевидно, — адвокат добродушно и немного глуповато усмехнулся. — Я хотел сказать… вы не думали о том, что кто-то мог подложить бомбу после вашего ухода?

— Ну, этого не может быть, — с категорическим видом заверил Корню. — Уходя, я уношу ключ от конторы с собой. Она вновь открывается только после обеда, и это делает уборщица, которая работает у месье Пеллера более двадцати лет и, конечно, имеет свой собственный ключ. Нет! Это совершенно очевидно. Бомба была подложена вечером после открытия рынка, но до моего прихода. Скажем так… между 9 часами вечера и полуночью. Это как раз то время, когда в конторе работают два человека, которые следят за прибытием грузов и потому оставляют контору пустой и открытой на довольно долгое время.

— И вы всю ночь работали на вулкане! — воскликнул восхищенный Гедеон Шабернак. — Ну, вы — герой, месье Корню. Изумительно. Герой…

Осаждаемый подчиненными и покупателями, Виктор Корню подумал некоторое время, но потом, наблюдая как адвокат удаляется в толпе под руку с Изабеллой, пришел к выводу, что «он немного с придурью», этот жених дочери патрона.

* * *

Молодым людям нужно было только пересечь авеню, освещенную холодным светом флюоресцентных уличных фонарей, чтобы оказаться возле кафе «Фламбе» — вариант Ранжис 1970 года.

Новое кафе Фернана Локара представляло собой функциональное кубическое здание из стекла и бетона, стоящее в потоке света, кульминацией которого была красная вывеска в виде сверкавшей и поворачивающейся под любыми углами стилизованной «морковки», сообщавшей, что именно здесь находятся представители дирекции рынка. Кафе «Фламбе», как близнец, напоминало остальные кафе, расположенные вблизи от рынка: «Албан-Дюпон», «Этуаль», «Ле Марешар», «Ле Грийон», «Ля Мармит» и несколько десятков других. С забитых автостоянок издали были видны эти островки света, представлявшие собой большие прозрачные кубы, за окнами которых люди двигались, как рыбы в аквариуме.

Когда вы входили, то в лицо вам ударяло тепло, наполненное голубоватым дымом и неповторимой смесью ароматов кофе и кальвадоса, к которой примешивался незаметный запах новой краски и дезинфицирующих средств. Он был почти неуловим. Может быть, следовало внимательно принюхаться, чтобы его обнаружить, но он был, как и та черная сырость, оставшаяся за стенами, с которой приходилось бороться несколькими мгновениями раньше.

Казалось, что все человечество собралось у стойки бара. Оптовые торговцы, огородники, их персонал и их клиенты, водители грузовиков и транспортеров, грузчики. Большинство здесь составляли мужчины, но было и несколько женщин, солидно одетых в меховые сапожки и шапки и закутанных в шарфы.

За большой стойкой работало трое официантов. У них не было ни секунды передышки. Все пили неразбавленное вино. Рюмка сухого вина храбро отстаивала свою территорию, соперничая с выпитым кофе, и дискуссии становились все громче, подкрепляемые восклицаниями, междометиями, окликами. Тепло кафе «Фламбе», как и свистевший снаружи ветер, объединялось с алкоголем, чтобы расцветить лица, заставить порозоветь щеки и заблестеть глаза.

В конце стойки на перпендикулярной стороне здания находился зал. Среди столиков, накрытых скатертями в белую и красную клетку, сновали две официантки. Здесь обедали, заказывая луковый суп. Посетители были самыми разношерстными. Несколько торговцев обсуждали сделку за дежурным блюдом. Приехавшие из Парижа ночные гуляки с грехом пополам пытались возродить атмосферу Центрального рынка. В углу Изабелла и Гедеон заметили двух мужчин со смуглыми лицами и мрачными взглядами, явно не принадлежавших ни к первой, ни ко второй категориям посетителей.

— Телохранители Игрока, — прошептала девушка своему спутнику.

Фернан Локар находился за окошечком табачного киоска. Как у дирижера оркестра, у него были уши и глаза повсюду, он бдительно наблюдал за обоими залами, распределяя пачки сигарет, получая деньги из-за стойки, складывая ресторанные фишки.

Увидев вошедшую дочь Гюстава и адвоката, он с трудом слез со своего табурета, жестом передав свои полномочия рыжеволосой девице, которая резала хлеб неподалеку от него у выхода из заведения. Он указал вновь вошедшим на свободный столик, на ходу похлопал по спине одну из официанток.

— Кики, малышка, принеси нам бутылку шампанского. За мой счет, понятно? И последи, чтобы нам не мешали.

Они втроем уселись за столик. Гедеон Шабернак деликатно положил шляпу на стул возле себя, украсил ее парой кожаных перчаток и наклонился вперед.

Он готов был дать свою первую консультацию по делу Пеллера-Локара против консорциума.