Пусть поднимется ветер (ЛП)

— Ты, правда, думаешь, что он придет? — спрашивает Оз. — Райден не отвечает на приказы.

— Он ответит, если мы сделаем приказ непреодолимым. — Одри глядит на меня, когда добавляет, — Скажи ему, что он будет встречаться только с Вейном и со мной. Последние Западный и Восточный, которые сбежали от него… и прежде чем кто-нибудь поспорит, помните, он должен считать, что может победить нас.

— И если он одолевает вас, — спорит Оз, — он получит все, что захочет. Я не удивлюсь, что он пропустил это сражение, чтобы вынудить нас принять на себя такой риск. Он хочет, чтобы мы считали его слабым, чтобы он мог проявить себя сильным.

— Это не имеет значения, — говорит Астон, подходя, чтобы присоединиться к дискуссии, Солана следует за ним. — Если вы хотите, чтобы щенок пришел, вы должны предложить ему лакомство.

— Если щенок на самом деле не волк, готовый пожирать все, — спорит Оз.

— Поэтому мы будем готовы, — говорит Одри. — Вейн и я владеем силой четырех.

— Но этого будет недостаточно, — говорит Оз. — Вам также нужна сила боли.

Они спорят, и я знаю, что должен, вероятно, вмешаться… не то, чтобы Одри не могла с этим справиться.

Но точка зрения Оза заставляет меня задуматься над песней ветра.

Я проверяю ее еще несколько раз, удостоверяясь, что я действительно правильно перевел, потому что если это так… то это будет ужасно.

Песня, кажется, становится громче, когда я слушаю, когда ветер подбадривает меня, поощряя сделать большой беспорядок из всего… в этом, кажется, я лучший.

В конечном итоге я откашливаюсь и говорю Арелле:

— Пока не посылай птицу. Мне нужно, чтобы ты изменила сообщение.

Холодный пот стекает по моей спине, и я не могу смотреть на Одри, когда мямлю:

— Нам нужно изменить имя Одри на Солана.

Глава 46 ОДРИ

— Почему она?

Требуется мгновение, чтобы осознать, что за вопрос у меня вылетел. Но, поскольку я спросила, мне нужно узнать ответ.

Я поворачиваюсь к Вейну, чувствуя себя ничтожной, и добавляю:

— Ты доверяешь ей больше, чем мне?

— Конечно, нет! — Вейн тянется к моей руке, но останавливается. — Прислушайся к ветру… скажи, что я не прав в отношении значения строк о мире и боли.

Я прислушиваюсь к ветру.

Затем прослушиваю снова.

И снова.

— Я чувствую необходимость указать, что тоже знаю силу боли, — говорит Астон, улыбкой давая понять, насколько ему нравится наша неловкость. — Как и наш капитан. И любой из Сил Бури.

— Да, но песня не о них, — говорит Вейн. — Прислушайтесь к другим словам. Всем нам известно, что я не всегда ценил Солану из-за нашей предполагаемой помолвки. Бьюсь об заклад, именно это имеется в виду в словах о познании ценности союзника. К тому же, лишь она выбралась из темницы Райдена. Также лишь она обнаружила лучший способ использования силы боли. Все это предполагает, что ты готова, — говорит он Солане.

— Я готова, — отвечает она. — Готовилась всю свою жизнь.

Меня накрывает новой волной зависти.

Особенно когда Вейн добавляет:

— Я думаю, что так должно быть. Солана и я — единственные здесь, у кого не было абсолютно никакого выбора относительно вовлечения во все это. Я здесь, потому что я Западный, а Солана здесь, потому что она часть королевской линии. Мы оба потеряли наши семьи, и наши жизни контролировались из-за Райдена. Это наш шанс вернуть наше будущее.

Это очень честная, хорошо продуманная, пламенная речь. Но это не ослабляет тошноту в моем животе.

— Если ты этого хочешь, — говорю я, прежде чем уйти.

Позади я слышу, как Вейн говорит моей матери изменить сообщение. Секунду спустя орел взлетает в темное небо в пузыре Восточного, чтобы усилить его скорость.

С таким количеством ветров, я не удивлюсь, если он достигнет Брезенгарда в течение часа.

Я думаю, что значит, что мне тоже пора уходить.

Но мне некуда идти.

У меня нет дома.

Нет семьи.

Нет…

— Эй! — кричит Вейн, догоняя меня. — Мы можем поговорить об этом?

Когда я продолжаю идти, он выпрыгивает передо мной.

— Пожалуйста, Одри. Я знаю, как это выглядит.

— Это ни на что не похоже. Ты прав, этого хочет ветер.

— Вееееерно, — говорит он. — Так… почему ты говоришь это сквозь стиснутые зубы?

Я расслабляю челюсти.

— Просто потому, что я согласна с этим, не значит, что мне должно это нравиться.

Я пытаюсь обойти вокруг него, но ему удается заблокировать меня.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе вот так уйти, ты сошла с ума, — говорит он. — Я буду очень доставучим, если ты так сделаешь… и мы оба знаем, что я в этом хорош. Погоди, это улыбка?

Я не поняла, что улыбаюсь.

— Пожалуйста, — говорит он, когда я снова хмурюсь. — Скажи мне, что случилось.

Я качаю головой:

— Это не важно.

— Для меня важно. — Он вздыхает, когда я молчу. — Это не ты. Ты не такая.

— Какая?