Пусть поднимется ветер (ЛП)

— Я в порядке! Это не настолько плохо, как я думала. Но с другой стороны там довольно крутое снижение, таким образом, ты должен будешь использовать Южный, который я тебе дала, чтобы остановить падение.

Я киваю… это глупо, потому, как она не может меня видеть. Потом сажусь поближе к вентилятору и попытаюсь снова попасть в ритм.

Сейчас.

Сейчас.

Сейчас… дерьмо, я должен пойти. Но я не готов!

Сейчас!

Сейчас… Одри ждет, вперед, чувак… СЕЙЧАС!

Я прыгаю через лезвия, готовясь к тому, что меня перемелют в фарш. Но я чувствую гул несущегося воздуха. Спуск ударяет меня, и мне требуется несколько секунд, чтобы вспомнить нужную команду, так что я приземляюсь тяжелее, чем я хочу… но я жив!

Мы оказываемся на первом этаже башни, круглые стены поднимаются, по крайней мере, на пять этажей. Мы закончили на первом этаже башни, ее круглые стены, протягивающие по крайней мере пять историй. И огромное количество вентиляторов покрывают стену, чередуясь с круглыми вентиляционными отверстиями в шахматном порядке.

Потоки горячего и холодного воздуха взрываются через вентиляторы, отверстия и отталкиваются от гигантского мотора в центре, заставляя все винтики и пружины вращаться так, будто мы, в своего рода, гигантской башне в стиле стимпанк с часами.

Камни дрожат под ногами, пульсируя энергией, вырабатываемой турбиной.

— Хорошо, — говорю я Солане. — Пришло время сломать эту штуку.

Глава 26 ОДРИ

Я не могу остановить вращение.

Я даже не могу замедлить нас.

Теперь я понимаю, как чувствует себе перекати-поле, пойманное в песчаную бурю.

Но здесь не было пустыни.

Мы запутались в комнатном вихре, дующем на максимальной скорости сквозь замороженную воронку.

По крайней мере, ветер, кажется, возрождает силы Гаса. Хотела бы я сказать то же самое о себе. Вместо этого холод залезает мне под кожу, притупляя мое сознание в ментальном снеге. Дрожь сотрясает мой разум, и когда я прошу у Западного помощи, он не предлагает никакого решения.

Восточный Гаса также молчит, и я падаю дальше в туман холода. Только упрямое желание помогает мне сопротивляться, и я протягиваю свои чувства, удивляясь, когда ощущаю слабый зуд на кончике моего левого большого пальца.

Храбрый Северный тянется ко мне откуда-то сверху.

Я шепчу, призывая его, и проект просачивается через трещины и хватает нас обоих.

Прежде чем я могу праздновать, я улавливаю слова его несвязной мелодии.

Северный поет только два слова, повторяя их с грохотом органа.

Не предположение.

Команда.

Пошли.

Мой Западный присоединяется к песне.

Потом и Восточный.

И когда я случайно смотрю на Гаса, он артикулирует:

— Доверься ветру!

Я ужесточаю контроль, не уверенная, что снова могу рискнуть его жизнью. Он слишком слаб, чтобы выдержать эти потоки самостоятельно.

Но мы никогда бы не зашли так далеко, если бы ветер не был бы на нашей стороне.

Требуется пять успокаивающих вздохов, прежде чем я медленно убираю пальцы от Гаса и позволяю порывам разорвать нас, отбрасывая к противоположным стенам. Боль взрывается в моей спине, когда порезы, которые оставил мне Райден, заставляют меня плакать.

Но, как только шок спал, я осознала: мы больше не двигаемся.

Как-то, в одиночку, мы сможем выстоять против безжалостных ветров.

Предоставляя Райдену право превратить его крепость в игру: «Каждый сам за себя».

— Я вполне уверен, что мои внутренности заморозились, — говорит Гас, опускаясь на колени и хватаясь за живот.

— Мои тоже. — Я прижимаю ухо к камням, пытаясь понять, где мы находимся. — Порывы заглушают Шреддер. Но если мы идем против ветра, он должен привести нас обратно туда, откуда мы вошли.

— Там нас будут ждать Буреносцы, — напоминает мне Гас.

— Уверена, что так и будет. Но, кажется, там только один путь из этого места.

— В этом нет смысла. Этот ветер куда-то дует.

Западный, кажется, согласен, заканчивая каждый куплет своей песни призывом: «Вперед!».

Но, когда мы пытаемся двигаться дальше, ноги Гаса подкашиваются.

— Тебе нужен отдых, — говорю я, подавляя желание помочь. Если я приближусь, то нас снова занесёт в воздушный поток.

— Я в порядке, — заверяет Гас.

— Я не думаю, что ты понимаешь, насколько близко ты был к смерти. Я едва вернула тебя обратно.

— Да… насчёт этого. — Его взгляд опускается к моим губам, и сердце подпрыгивает в груди.

Он помнит…

— Мне, правда, жаль, — бормочу я.

— Что спасла мою жизнь?

— За то, что была настолько «умна», что запустила ту ловушку.

Я могла оставить извинения… притворяясь, что между нами нет никакой неловкости. Но Гас все еще сосредоточен на моих губах, и я знаю, что на моем лице десять различных оттенков красного.

— И прости за способ, которым я тебя спасла, — шепчу я. — Я знаю, это очень… личное.

— Да, это так, — говорит Гас, на его губах играет небольшая улыбка. — Не волнуйся, я не почувствовал никакой связи, если ты переживаешь из-за этого.

— Я тоже — нет.

— Да, я это понял. — Его улыбка исчезает. — Хотя то, что ты сделала… это было на порядок выше всего того, что для меня кто-нибудь делал. Поэтому я просто хотел сказать… спасибо.

Мои щеки пылают еще больше, и все, что я могу придумать, чтобы сказать в ответ:

— В любое время.