Пусть поднимется ветер (ЛП)

Я всегда ненавидел походы. Прогулка по льду и снегу без обуви или снаряжения — это в миллион раз хуже. Пешие прогулки зимой, когда каждый скрип или треск может быть злым солдатом, идущим нас убивать?

Да… каждая минута в значительной степени чувствуется подобной тысяче лет.

Я понятия не имею, сколько времени мы идем, когда Арелла шипит, чтобы было тихо, размахивая руками, проверяя воздух.

— Я что-то чувствую, — шепчет она. — Глубокая дрожь внизу позвоночника.

— Я ничего не чувствую, — говорит ей Астон. — Я думаю это…

Мягкий скрип перебивает его, и мы все сосредотачиваемся на бедре Ареллы, где начал вращаться серебряный анемометр.

Астон хватает меня за руку:

— Подними нас в воздух… сейчас же! И используй Западный!

Вокруг не так много ветров, но мне удается запутать горстку в пузырь ветра. Солана, Астон и Арелла цепляются за меня, когда я запускаю нас в небо.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Астон вынимает анемометр из-за пояса Ареллы:

— Они вращаются только при другом Буреносце. Все будет очень… опасным.

Слово все еще подпрыгивает вокруг нашего пузыря ветра, когда грозовая трещина прорывается позади нас и одним из взрывов не разносит дерево на миллион зубчатых частей.

— Не хотите ли полететь немного быстрее? — спрашивает Астон. — И, возможно, сделаться целью потруднее?

— Уже! — Я прошу еще Западных присоединяться к пузырю и приказываю, чтобы они мчались в любую сторону, в какую захотят.

Это, кажется, помогает… следующие несколько взрывов не рядом с нами. Но это определенно не слишком хорошо сказывается на моем животе.

— Что ощущает анемометр? — спрашивает Арелла. — Я никогда не чувствовала ничего настолько холодного и полого.

— Это самоубийственный порыв, — говорит ей Астон. — Я удивлен, что ты смогла обнаружить его. Явно, слухи о твоих талантах не были преувеличены.

— Конечно, нет.

Я закатываю глаза, радуясь, когда Солана спрашивает:

— Что такое самоубийственный порыв?

— Точно то, на что похоже, — говорит Астон. — Думай об этом, как о полном контроле Райдена. Он не допустит, чтобы его Буреносцы попадали в плен, но он не верит, что этого не будет — скажем так — это преданность чести, если их схватят. Так он формирует самоубийственный порыв в их шеях, когда они клянутся в своей верности, и тогда все, что он должен сделать, это дать команду.

Он имитирует оторванную голову.

— Он действительно следит за каждым солдатом? — спрашиваю я.

— Он позволяет своим разрушенным порывам сделать это для него. Удивительно, насколько эффективен ветер, когда должен повиноваться. Между тем ты, кажется, оставляешь все любой прихоти, которую мог бы чувствовать порыв.

— Ну, и мы живы до сих пор, — напоминаю я ему, пока еще один взрыв проходит мимо нас. — Ветер знает, что делает, даже больше чем я. Почему он хозяйничает?

Астон смеется:

— Это или благородно, или невероятно наивно.

— Я вижу башню! — кричит Солана. — Ты можешь опустить нас ниже?

Я пробую несколько других команд, но Западные не опускаются до вершин деревьев.

— Если тебе нужно опуститься, то нам снова придется идти пешком.

— И Буреносцы заманят нас в засаду за секунды, — предупреждает Астон. — Наш единственный шанс прямо сейчас находиться в воздухе.

— Нет, если мы разделимся, — говорит Арелла. — Я пойду с Соланой. Она может искать проход, и я могу наблюдать за любым Буреносцем поблизости. Я сомневаюсь, что они будут обыскивать землю, если вы двое будете в небе, отвлекая их.

Это не ужасный план, но…

— Что если вас поймают?

— Тоже самое, что и вы, если вас схватят… бороться, — говорит Арелла, похлопывая по своему ветрорезу. — И если мы найдем туннель, я пошлю к вам птицу.

Я не вижу лучших вариантов, таким образом, я прошу Западный зависнуть на достаточно долгое время, чтобы Солана и Арелла соскочили.

— Будьте осторожны, — говорю я, когда Солана использует Южный, чтобы замедлить свое падение.

— Ты понимаешь, что только что бросил свою невесту с довольно жестокой матерью твоей девушки? — спрашивает Астон, когда мы снова движемся, как раз вовремя, чтобы увернуться от очередного взрыва.

— Солана справиться… к тому же она моя бывшая невеста.

— Восхитительно, что ты в это веришь. По-честному, мы, вероятно, должны больше беспокоиться по поводу твоей будущей тещи. Наша принцесса вполне естественна с силой боли.

Слова заставляют мой желудок сжаться туже, чем следующий уклончивый маневр Западного.

Не лучшее время для этого разговора, но я должен спросить:

— Есть ли способ излечиться после применения этой силы?

— Так тебе не все равно, — говорит он, и я действительно сожалею о своем вопросе. — Хм, судя по твоему лицу, ответ тебе не понравится. Она на ранеей стадии, поэтому вполне возможно, она может получить обратный эффект. Но это кое-что заберет… существенное.

— Что, например?

— А ты не можешь предположить?

— Я тут немного занят, управляя десятком Западных!

— Думаешь, что это поможет тебе понять. Подумай об этом, Вейн. Чем заменить насилие?

Слово трещит в моей голове, сердце падает даже при том, что наш пузырь ветра устойчив.

Ты заменяешь насилие миром.

— Так ты говоришь…