Пусть поднимется ветер (ЛП)

— А как сама думаешь? В Шреддере семнадцать вентиляторов, и каждый вырезает разные края у порывов. Таким образом, когда ветер обрушивается, это семнадцать вращающихся лезвий, сжижающих твои внутренности.

Если бы мой желудок не был пустым, меня бы снова стошнило.

Вместо этого я всхлипываю по Гасу, но только один раз.

Остаток пути я стараюсь успокоиться. Вот почему я не осознаю особо важную информацию, которую получила, пока меня снова не запирают в камере.

Семнадцать вентиляторов.

Сейчас я знаю, что имел в виду Астон, говоря, что крепость защищена сильнее, чем когда-либо было необходимо, и в то же время нет.

Астон сбежал через Шреддер.

Глава 9 ВЕЙН

Полет с Астоном — отстой.

Вообще-то, «отстой» не достаточно сильное слово — но нарушение Правил Следи за Языком моих родителей чувствуется так, что я действительно больше никогда с ними не встречусь.

Это не просто царапающие сломанные ветра, которые использует Астон, или как они превращают мир в размытое месиво.

Это, ну… дырки Астона.

Он по-прежнему был одет в плащ, но капюшон и рукава развевались на ветру. И когда мимо его кожи проносился сильный ветер, то постоянно раздавался СВИИИИИИИИИИИИИСТ.

Я иногда забываю, сколько часов я провел, стиснув зубы, от этого скрежета, но у меня болят челюсти, когда мы опускаемся посреди поля в высокую траву и описываем в ней круг, будто акулы в море.

— Почему мы остановились? — спрашиваю я.

— Я знаю, что могу источать силу и авторитет, — говорит Астон, — но и мне время от времени необходим отдых.

Признание напоминает о том, когда же я спал в последний раз. Райден в течение нескольких недель при помощи разрушенных ветров мучил меня ночными кошмарами, и теперь я не могу заснуть. Не когда Гас и Одри…

— Сколько сейчас времени? — спрашиваю я.

Арелла бросает взгляд на солнце:

— Кажется, близится полдень.

— ПОЛДЕНЬ?

— Ох, избавь на от своих психов, — говорит мне Астон. — Мы теряем время, поскольку держим курс на восток.

— Как мы можем ускориться? — спрашиваю я.

Астон пожимает плечами:

— Если ты хочешь двигаться быстрее, нам следует избавиться от ненужного груза.

Он глядит на Солану, и она так смотрит на него, будто обжигает ледяными лучами.

— Ты называешь это «балласт»? — Она вытягивает руки, и все ближайшие порывы касаются кожи.

— Ты понимаешь, что ловля ветра, по существу, худшая вещь, которую ты можешь сделать, когда сталкиваешься с силой боли, да? — спрашивает Астон. — Что, ты думаешь, произойдет со всем этим — он машет руками перед ней, очерчивая ее изгибы — если я разрушу припрятанные у тебя порывы?

Цвет вытекает с лица Соланы:

— Ты и вправду можешь это сделать?

Астон оттягивает плащ, чтобы показать длинный ряд идеально круглых отверстий, проходящих через кожу и кости:

— Все можно сломать.

— Ну, меня от не сломает, — говорит Солана, призывая ветры и впитывая их.

Астон качает головой и рычит неуклюжее слово.

Сероватый порыв заклубился вокруг нее, но Солана впитывает его, как и другие.

— Что ты там говоришь?

— Это… неожиданно, — говорит Астон.

Он пристально изучает ее, и Солана начинает ерзать.

Я спасу ее, возвращаясь к более важной теме:

— Думаю, для остального путешествия мы должны использовать трубопроводы.

Я бы не стал предлагать путешествовать по аэродинамическим трубам, потому что они могут быть нестабильными и смертельно опасными. Они также свистят хуже, чем Капитан СВИИИИИИИИИИИИИСТ.

Но мы и так уже потеряли много времени.

— Мы двигаемся быстрее, чем ты думаешь, — обещает Астон. — Мы уже добрались до той средней части страны, где, по-моему мнению, слишком много коров. Канзас, не так ли? Или какая-то Дакота?

— Небраска, — шепчет Арелла.

Название чувствуется странным, наряду с его звучание появляется воспоминание.

Туманный день… солнце, настолько яркое, что сияет на синем фоне. Я следую за темноволосой девочкой, когда она находит самое высокое дерево и взбирается на него. Я не вижу, что находится в гнезде, но я там ради ее песен. Ее голос заставляет меня забыть, чего я, как предполагается, боюсь.

Я закрываю глаза, пытаясь вспомнить больше, но мое прошлое еще слишком туманно.

И все же Одри часть его.

И она все еще часть меня… даже если боль, за которую я цепляюсь, становится слабее с каждым часом.

— Ты в порядке? — шепчет Солана, кладя все еще теплую руку на мое плечо. — Разве твоя семья не здесь…

Я киваю.

Арелла откашливается:

— Фактически, мы немного севернее. Но все выглядит одинаково.

Я изучаю место, где мы находимся — бегущие вдаль волны трав и полевых цветов, насколько простирается взор.

«А тут мило», — думаю я.

Но это настораживает меня.

Слишком много неба. Слишком много ветра. Слишком мало мест, чтобы скрыться.

Это чувствуется последним местом на земле, где может скрыться семейство сильфид, когда они пытаются убежать от Рейдена… вот, вероятно, почему Арелла выбрала его.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит она мне, заламывая руки. — Если бы я могла все изменить, я бы это сделала.

— О, пожалуйста. — Я пинаю полевые цветы, заставляя их желтые лепестки разлететься во все стороны. — Все, о чем ты сожалеешь, что твой муж пожертвовал собой, чтобы спасти меня.