Пушкин и его современники

Дуэль по недостаточным причинам, "из вздора" прочно ассоциировалась в период до ссылки Пушкина с именем Кюхельбекера. По рассказу Ольги Сергеевны Павлищевой, Корф, вызванный Пушкиным за то, что побил его камердинера, ответил ему: "Je n'accepte pas votre dйfi pour une bagatelle semblable, non par ce que vous кtes Pouchkine, mais par ce que je ne suis pas Kuchelbecker". *

Есть еще более показательное свидетельство того же Павлищева: "Обидчивость Кюхельбекера порой, в самом деле, была невыносима... Так, например, рассердился он на мою мать за то, что она на танцевальном вечере у Трубецких выбрала в котильон не его, а Дельвига; в другой же раз на приятельской пирушке у П. А. Катенина Кюхельбекер тоже вломился в амбицию против хозяина, когда Катенин, без всякой задней мысли, налил ему бокал не первому, а четвертому или пятому из гостей". ** Случай с сестрой Пушкину был, без всякого сомнения, известен - а он почти сполна совпадает с причиною дуэли Онегина и Ленского в романе. Если вспомнить, что писание II главы (первое появление Ленского) совпало с ссорой между Пушкиным и Кюхельбекером, которая должна была обновить память о старой дуэли, станет ясно, что

...приятель молодой,
Нескромным взглядом, иль ответом,
Или безделицей иной
Вас оскорбивший за бутылкой,
Иль даже сам, в досаде пылкой
Вас гордо вызвавший на бой

(гл. VI, строфа XXXIV)

* "Я не принимаю вашего вызова из-за подобного пустяка не потому, что вы Пушкин, а потому, что я не Кюхельбекер" (франц.). Л. Павлищев. Из семейной хроники. Воспоминания об А. С. Пушкине. М., 1890, стр. 33.

** Л. Равлищев. Из семейной хроники. Воспоминания об А. С. Пушкине, стр. 32.

- имеет прототипом Кюхельбекера, в гораздо более близкого портретной степени, чем это можно сказать, например, по поводу прототипности для Зарецкого Федора Толстого (прототипность же Толстого для Зарецкого засвидетельствована самим Пушкиным). [44] Любопытно, что дуэль Ленского обросла в романе воспоминаниями лицейского периода и даже воспоминаниями о лицейских друзьях; так, Ленский читает свои предсмертные стихи

...вслух, в лирическом жару,
Как Дельвиг пьяный на пиру.

К XXXIV строфе VI главы сохранились черновые наброски двух строф, причем центральный эпизод относится к войне 1812 -1814 гг., т. е. опять-таки к лицейским годам:

В сражены] [смелым] быть похвально, Но кто не смел в наш храбрый век? Всё дерзко бьется, лжет нахально; Герой, будь прежде человек. Чувствительность бывала в моде И в нашей северной природе. Когда горящая картечь Главу сорвет у друга с плеч, Плачь, воин, не стыдись, плачь вольно...

И т. д.

*

Но плакать и без раны можно
О друге, если был он мил.
Нас не дразнил неосторожно
И нашим прихотям служил.
Но если жница роковая.
Окровавленная, слепая,
В огне, в дыму - в глазах отца
Сразит залетного птенца!
О страх, о горькое мгновенье,
О... когда твой сын
Упал, сражен, и ты один.
[Забыл ты славу] и сраженье
И предал славе ты чужой
Успех, ободренный тобой. *[45]

* А. С. Пушкин. Евгений Онегин. Соч., под ред. В. В. Томашевского, т. IV. ГИХЛ, 1932, стр. 287, 288.

Сын, погибающий в виду отца, - это конечно сын П. А. Строганова, знаменитого "русского якобинца". 23 февраля 1814 г., командуя дивизией и участвуя в битве под Креоном, он получил известие о гибели единственного сына Александра, которому ядром оторвало голову, и сдал команду. Отличился при этом враг Пушкина граф Воронцов, которому всецело приписывали "славу Краона".

Таким образом, предлагаю читать конец строфы:

О страх, о горькое мгновенье,
О [Строганов], когда твой сын
Упал, сражен, и ты один...

И т. д.

П. А. Строганов умер 10 июня 1817 г. - назавтра после окончания Пушкиным и Кюхельбекером лицея, и его похороны могли запомниться Пушкину. Так лицейские воспоминания окружают дуэль Онегина и Ленского.

Путь высокого поэта вел к деятельности литератора-декабриста; а этот путь - к победе или поражению. Поражение могло быть открытым - ссылкой, казнью; могло быть глухим - сельским уединением "охладевших".

Таков смысл строф XXXVII-XXXIX главы шестой ("Быть может, он для блага мира" и т. д.). В 1827 г., когда эти строфы писались, были уже ясны оба эти выхода. Такова неполная XXXVIII строфа, не вошедшая в текст поэмы: