Пушкин и его современники

VIII
КНЯЗЮ ФЁД. ИВ. ЦИЦИАНОВУ[583]
(Подписано под стихами, им начатыми в честь Элизы)
Ага! и князь с обновой!
И в княжескую кровь
Элизы взор суровой
Вдохнул изменницу-любовь,
И очарованная сила
Очей пленительных и слов
И князя нашего вместила
В число вздыхателей-певцов!
Так при стихий волненье бурном
Восставший света великан,
На своде вспыхнувши лазурном,
С земли лучом своим пурпурным
Сгоняет ссевшийся туман.

12 января 1825 г. Псков

IX
МУЗЫ[584]
Соскучив шумом суеты,
В мои часы уединенья
Зову обман я вдохновенья
И заблуждение мечты.
Не знаю, любят ли Камены
Цевницу тихую мою,
Но я — их искренно люблю
И часто, думой увлеченный,
Миролюбивый домосед,
Мой призывая добрый Гений
На пир отрадных песнопений,
Живую радость их бесед
Я чту всех выше наслаждений!
И как могу их не любить?
То было время — я не верил
Их божеству, и, может быть,
Никто б души не разуверил
И не возжёг бы в ней огня.
Но, ах, забыть могу ли я
Те годы, тяжкие гоненьем?
Оне, единые оне
Тогда, с их тайным утешеньем,
Сходили добрые ко мне;
Толпою лёгкою летали,
Меня манили и пленяли
И по мелькающим цветам
И мысль, и сердце увлекали
К недоступимым небесам!
Тогда каратель Прометея
И неподвижный, и живой,
С крылом опущенным, с главой
Полуподъятою, не смея
Нарушить Тартара покой,
При звуках сладостных Орфея,
При взоре их, свирепый вран
Моих не рвал живучих ран.
С тех самых пор, благоговея,
Усердным стал я их жрецом. —
Так на святой помост чертога,
Увидев чудо, в прах лицом
Язычник пал пред олтарем
Им вдруг уведанного Бога!

18 февраля 1826 г. Псков

X
К ГРУСТИ (ИЛИ «МОЙ ДЕМОН»)
(Подражание «Демону» Пушкина)[585]
Зачем ты, грусть, в меня впилась
И, с непонятною мне целью,
Вкруг сердца, жадного к веселью,
Змеей грызущей обвилась?
В какой ты алчущей утробе
Свой яд мучительный впила?
Какая Фурия, во злобе,
Тебя с главы своей сняла
И в мир закинула несчастный
Из недр пылающих огня?
Кто указал тебе меня?
Преодолеть тебя не властный,
Вотще отрады я ищу!
Я впечатлителен и молод, —
Но в сердце бьёт твой тяжкий молот —
И я тоскую и грущу!
Твоя рука отяготела
Над грудью пламенной моей…
И всё ты, злобная, одела
Завесой мрачною твоей!

Рига, 23 мая 1826 г.

XI
Булгарин в зависти пустой
И по внушению клевретов,
Хотев соделаться грозой
И прозаистов, и поэтов,
На поле критики вступил, —
Но стал меж критиков уродом;
Увидел то, — и с новым годом
Свою методу изменил:
Сначала северный зоил,
Без жара к Фебову потомству,
Он по рассчёту всех бранил, —
Теперь всех хвалит по знакомству.
И что ж? Прекрасно рассчитал,
Впотьмах набрёл на путь успеха:
Его нам брань была для смеха,
Но Бог избави от похвал!