Пушкин

И добивается своего. 28 апреля получает от царя через Бенкендорфа снисходительное одобрение женитьбы вкупе с отеческими наставлениями, а главное — в самом конце одна фраза о трагедии: «Его императорское величество разрешает вам напечатать ее за вашей личной ответственностью».

6 мая — помолвка. Затем — хлопоты по имущественным делам. Переписка с Плетневым и Погодиным по поводу гонораров: друзья бьются за то, чтобы выжать для Пушкина максимум доходов от всех изданий, в том числе будущих. Родители невесты дать приданое не в состоянии. Правда, дед Натальи Афанасий Николаевич Гончаров, уже растративший изрядное состояние, сулит молодым триста душ и впридачу — бронзовую статую Екатерины II, которую можно продать на переплавку (Николай I даже даст на это разрешение, но до конца дело доведено не будет). Невеста и жених отправляются с визитом в имение деда невесты Полотняный Завод, что в Калужской губернии.

А 26 мая, в день рождения Пушкина, двое калужан — владелец книжного магазина Антипин и мещанин Абакумов — пешком приходят в Полотняный Завод (а это верст двадцать от города), чтобы выразить почтение поэту. Получают от него автограф — записку с благодарностью за лестное внимание почтенных соотечественников. Уносят как реликвию.

«Поэт, не дорожи любовию народной…» — так начнется знаменитый пушкинский сонет «Поэту», который он напишет буквально через месяц, в начале июля. Опять-таки это гипербола мысли, художественное ее заострение. Любовью реальных читателей, особенно из народа, поэт отнюдь не тяготится.

Пушкин проводит три недели в Петербурге. О его настроении свидетельствует, например, такая запись в дневнике австрийского посла Фикельмона: «…Он приезжал сюда на некоторое время, чтобы устроить дела, и теперь возвращается, чтобы жениться. Никогда еще он не был таким любезным, таким полным оживления и веселости в разговоре».

30 июля Пушкин пишет из Петербурга невесте: «Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды; я бы купил ее, если бы она не стоила 40 000 рублей». Это о старинной копии с «Бриджуотерской мадонны» Рафаэля, выставленной на продажу в витрине книжной лавки на Невском проспекте.

К этому времени уже написано стихотворение «Картина (Сонет)», которое потом будет названо «Мадона», завершающееся строкой «Чистейшей прелести чистейшей образец». Оно для русской культуры станет знаковым: это своеобразная эмблема любовно-эстетического отношения поэта к его избраннице.

В Москву Пушкин приезжает вместе с Вяземским и останавливается в его доме. Навещает смертельно больного дядю Василия Львовича. Тот, увидев племянника и коллегу, вдруг оживает для профессионального разговора: «Как скучен Катенин!» — отзывается он о критических статьях известного поэта и критика, опубликованных в «Литературной газете».

Так прощаются два Пушкина. На следующий день Василий Львович угасает в возрасте 64 лет. Похороны оплачивает племянник.

Траур по дяде отдаляет свадьбу. И вообще над нею нависает угроза. Наталья Ивановна устраивает будущему зятю «нелепую сцену», как он о том пишет княгине Вере Вяземской, добавляя: «Ах, что за проклятая штука счастье!».

Пушкину надо ехать в Нижегородскую губернию, и на прощание он пишет невесте: «Если ваша матушка решила расторгнуть нашу помолвку, а вы решили повиноваться ей — я подпишусь под всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить, даже если они будут так же основательны, как сцена, устроенная ею мне вчера…». И дальше, уже без сарказма, с отважной прямотой: «Во всяком случае Вы совершенно свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только Вам, или никогда не женюсь».

С юга по Волге поднимается холера. Но Пушкина это не останавливает. Вяземский и Погодин провожают его. По дороге он видит, что Макарьевская ярмарка, проходившая в Нижнем Новгороде, уже разогнана страхом холеры. Возвращаться Пушкин считает малодушием — он едет, как потом напишет в своих записках, словно на поединок. 3 или 4 сентября прибывает в наследственное имение Болдино, само название которого впоследствии станет символом бурного вдохновения и фантастической литературной продуктивности.

XVIII

Небогатый одноэтажный дом с мезонином. Но тихо. Степь кругом. Соседей ни души. Можно вволю ездить верхом и писать. Настроение Пушкина противоречиво: то он рад тому, что убежал от жизни, то снова скучает по ней. Эта непрерывная смена намерений и создает необходимый ритм письма. У человека-мира два полюса: склонность к уединению и общительность. Напряжение между ними — источник творения. Той осенью оно достигло максимума — в этом возможное объяснение болдинского прорыва.