Читаем Пушкин полностью

«Недалеко от Царицына встретили мы Пугачева, ехавшего верхом в Казань с пятьюдесятью казаками, — вспоминал старик свое необычайное пленение. — Пугачев и его казаки были одеты в длинные синие кафтаны. Когда он с нами поравнялся, мы все упали на колени и кричали ура… Пока мы там стояли, привезли к нему пленных солдат, которые защищали накануне батареи на Арском поле. Он тотчас приказал им отрезать косы и оставил их в Царицыне, а барабанщиков взял с собою…»

Остаток вечера Пушкин провел у Фуксов. Как выяснилось, хозяйка дома приходилась родной племянницей автору «Громвала» Гавриле Каменеву.

«Пушкин, — вспоминала Фукс, — говоря о русских поэтах, очень хвалил родного моего дядю, Гаврилу Петровича Каменева: «Этот человек достоин был уважения; он первый в России осмелился отступить от классицизма. Мы, русские романтики, должны принести должную дань его памяти…» Он просил меня собрать все сведения о Каменеве и обещал написать его биографию».

В путешествии Пушкина исторические интересы все время переплетались с литературными. Симбирск, куда поэт приехал 12 сентября, не был узловым пунктом пугачевщины, но представлял интерес, как родина Карамзина. Пушкин зарисовал в своей дорожной записной книжке дом историка и окрестности.

18 сентября вечером он был у конечной цели своих странствий — в Оренбурге. Здесь у него нашлись знакомые: директор военного училища Артюхов, губернатор Перовский и состоявший при нем чиновником особых поручений военный врач и писатель Даль, издавший в Петербурге сборник сказок под псевдонимом «Казака Луганского». Главной целью Пушкина был осмотр казачьего села Берды, столицы Пугачева, где его еще могли помнить старики.

Даль повез Пушкина в историческую берлинскую станицу и показал сохранившиеся следы осады Оренбурга — Георгиевскую колокольню, на которую Пугачев поднимал пушку, остатки земляных работ между Орскими и Сакмарскими воротами, Зауральскую рощу, откуда пугачевцы пытались по льду ворваться в крепость. Он сообщил ему и о берлинских старухах, которые помнят «золотые палаты» Пугачева, то-есть обитую медною латунью избу.

Одну из таких древних казачек, «которая знала, видела и помнила Пугачева», разыскали в станице, и Пушкин провел с нею целое утро. Звали ее Бунтова, родом она была из Нижне-Озерной крепости.

На расспросы, помнит ли она Пугачева, отвечала[76]: «Да, батюшка, нечего греха таить, моя вина» — «Какая же это вина, старушка, что ты знала Пугачева?» — «Знала, батюшка, знала; как теперь на него гляжу мужик был плотный, здоровенный, плечистый, борода окладистая, ростом не больно высок и не мал Как же! Хорошо знала и присягала ему вместе с другими. Бывало, он сидит, на колени положит платок, на платок руку; по сторонам сидят его енаралы один держит серебряный топор, того и гляди, что срубит, другой — серебряный меч, супротив виселица; а около мы на коленах присягаем, присягнем да поочередно, перекрестившись, руку у него поцелуем, а меж тем на виселицу-то беспрестанно вздергивают».

Общий вид Бердской слободы, в которой находился военный лагерь Емельяна Пугачева во время осады Оренбурга.

Старуха рассказала Пушкину о расстреле Харловой и ее брата и спела ему несколько песен о Пугачеве, «как он воевал и как вешал». В одной из них имелся стих, обращенный, вероятно, к екатерининским генералам: «Не умела ты, ворона, ясна сокола поймать». Пушкин показал седой сказительнице портрет Натальи Николаевны.

«Вот она будет твои песни петь», сказал он старой казачке, подарив ей на прощанье червонец.

20 сентября Пушкин выехал в Уральск, где пробыл два дня, расспрашивая стариков и записывая сказания. В его оренбургской записной книжке сохранились тексты песен об уральских казаках, о капитане Сурине:

Из Гурьева городкаПротекла кровью река.

В своих заметках к «Истории Пугачева» Пушкин писал: «Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны к памяти Пугачева. Грех сказать, говорила мне 80-тилетняя казачка, на него мы не жалуемся; он нам зла не сделал. — Расскажи мне, говорил я Д. Пьянову, как Пугачев был у тебя посаженным отцом? — Он для тебя Пугачев, отвечал мне сердито старик, а для меня он был великий государь Петр Федорович. Когда упомянул я о его скотской жестокости, старики оправдывали его, говоря: не его воля была: наши пьяницы его мутили».

29 сентября Пушкин был в селе Языкове Симбирской губернии, где застал поэта Николая Михайловича и его братьев, читал им своего «Гусара» и рассказывал о комедии Гоголя «Чиновник» («Владимир 3-й степени») Переночевав в Языкове, поэт выехал на другой день в Болдино, где на этот раз пробыл около шести недель.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии