Читаем Пушкин полностью

«Путешествие Онегина» не могло не вызывать в сознании автора и читателей, если бы они могли ознакомиться с ним в сколь-либо полном виде, ассоциаций с «Паломничеством Чайльд-Гарольда». Интерес П к этому произведению не затухал, и еще в середине 1830-х гг. он пытался переводить его текст (см.: «Рукою Пушкина»). Однако приходится скорее говорить о различии этих путешествий. Рассказ об онегинском путешествии отличается сжатостью, исключительной сдержанностью тона, освобожденного от каких-либо авторских отступлений, до строфы 16 (по условному подсчету номеров в черновой рукописи), т. е. до прибытия Онегина в Крым. Это, видимо, связано с тем, что маршрут, избранный автором для Онегина, пролегал между Москвой и Кавказом, в местах, лично П в это время не известных и ни с чем для него не связанных. Тем более заметно, что П повез Онегина по местам, вызывающим у него не личные, а исторические воспоминания. Этим, вероятно, раскрывается и общий замысел «Путешествия»: сопоставление героического прошлого России и ее жалкого настоящего.

Печатный текст «Путешествия» начинается с неполной строфы, посвященной Нижнему Новгороду. В рукописном варианте ей предшествовали четыре строфы, которые затем в несколько измененном виде вошли в восьмую главу как X, XI, XII строфы (одна была сокращена). Далее шел текст:

<5>Наскуча или слыть МельмотомИль маской щеголять инойПроснулся раз он патриотомДождливой, скучною поройРоссия, господа, мгновенноЕму понравилась отменноИ решено. Уж он влюбленУж Русью только бредит онУж он Европу ненавидитС ее политикой сухой,С ее развратной суетойОнегин едет; он увидитСвятую Русь: ее поля,Пустыни, грады и моря<6>Он собрался и слава богуИюля 3 числаКоляска легкая в дорогуЕго по почте понесла.Среди равнины полудикойОн видит Новгород-великойСмирились площади — средь нихМятежный колокол утих,Не бродят тени великанов:Завоеватель скандинав,Законодатель ЯрославС четою грозных ИоановИ вкруг поникнувших церквейКипит народ минувших дней<7>Тоска, тоска! спешит ЕвгенийСкорее далее: теперьМелькают мельком будто тениПред ним Валдай, Торжок и ТверьТут у привязчивых крестьянокБерет 3 связки он баранокЗдесь покупает туфли — тамПо гордым Волжским берегамОн скачет сонный — Кони мчатсяТо по горам, то вдоль рекиМелькают версты, ямщикиПоют, и свищут, и бранятсяПыль вьется — Вот Евгений мойВ Москве проснулся на Тверской<8>Москва Онегина встречаетСвоей спесивой суетойСвоими девами прельщаетСтерляжей подчует ухойВ палате Анг<лийского> Клоба(Народных заседаний проба)Безмолвно в думу погруженО кашах пренья слышит онЗамечен он. Об нем толкуетРазноречивая МолваИм занимается МоскваЕго шпионом именуетСлогает в честь его стихиИ производит в женихи(VI, 496–497).

Поверхностный характер скороспелого патриотизма Онегина в черновиках был подчеркнут резче: «Проснулся раз он Патриотом В Hotel de Londres что в Морской» (VI, 476) и «Июля 3 числа Коляска венская в дорогу Его по почте понесла» (VI, 476). Сочетание патриотизма с Hotel de Londres и венской коляской (ср.: «Изделье легкое Европы» — VII, XXXIV, 12) производило бы слишком прямолинейный комический эффект, и автор смягчил иронию.

Hotel de Londres (Лондонская гостиница) — находился на углу Невского и Малой Морской (ныне ул. Гоголя).

Предположения о том, что патриотические настроения Онегина — реакция на предшествовавшее путешествие по Западной Европе и, следовательно, европейская поездка должна была предшествовать путешествию по России (изложение подобного взгляда и возможных возражений см.: Набоков, 3, 255–259), малоубедительны.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии