Пушка Ньютона

На следующий день Адриана проснулась рано, смутные предчувствия ворочались в глубине души и не давали спать. Что-то кричало и рвалось в неистовом желании обрести форму отчетливой мысли и никак не могло выразиться словами. Но у нее была маленькая радость: девочки где-то разыскали ее старое платье – скромное, широкого кроя и темного цвета, наподобие тех, что носили в Сен-Сире.

Ее телохранитель мирно посапывал у входа. Непроизвольная улыбка порхнула по лицу Адрианы – она представила: что будет, если сейчас незаметно проскользнуть прямо у него под носом. Но она не сделала этого, а, напротив, присела и легонько коснулась рукой его лба.

– Проснитесь, сударь, – позвала она.

– Вот дьявол! – воскликнул гвардеец, просыпаясь. Он вскочил, лицо тут же залила краска стыда. – Прошу прощения, мадемуазель, – произнес он смущенно.

– Я отправляюсь на прогулку, – объявила Адриана.

Гвардеец переступил с ноги на ногу, будто проверяя их устойчивость после сна, и поправил перевязь.

– Я готов следовать за вами, – сказал он.

– Никогда не понимал красоты этих парков, – признался гвардеец. Мраморные глаза нереид наблюдали, как они миновали фонтан и направились в сторону Большого канала.

– Что тут непонятного? – удивилась Адриана.

– Они вызывают неприятные чувства. А мне всегда казалось, что парки для того и разбивают, чтобы в них было приятно гулять.

Адриана не могла скрыть улыбки.

– Почему вам пришла в голову такая странная мысль, сударь?

Гвардеец пожал плечами.

– Я вырос в Беарне. [17] Там много виноградников. Мы были бедными, но виноградник у нас имелся, моя мать ни за что не хотела продавать его и держала в образцовом порядке.

– И? – Адриане хотелось, чтобы он продолжил свой рассказ.

– И в саду моей матери, в винограднике, было так приятно гулять. Я всегда думал, что если так хорошо в саду моей матери, то в королевских парках, должно быть, чувствуешь себя как в раю.

Адриана кивнула.

– Но согласитесь, королевские парки очень красивые, если на них смотреть из окна или с холма возле оранжереи.

– Они великолепны, – согласился гвардеец. – Но гулять по ним – сущая пытка.

– Я согласна с вами, – ответила Адриана. Стараясь сменить тему, она спросила: – Вы говорите, что родом из Беарна?

– Да, в Швейцарской роте нет ни одного швейцарца. У нас даже лейтенант француз. Мой отец также состоял в Швейцарской роте, а отец моего отца был мушкетером при Людовике XIII, в то время мушкетеры составляли «легион Цезаря». Мой род служит королю Франции уже много-много лет. Адриана кивнула.

– Мой тоже, – ответила она. – А к какому роду вы принадлежите?

– Д’Артаньянов, – ответил гвардеец.

Она секунду колебалась, потом посмотрела ему прямо в лицо и сказала:

– А я из рода Моншеврой.

– Я знаю, – почему-то смутился гвардеец. – Мой отец хорошо знал вашего дядю и был о нем высокого мнения.

– Какая ирония судьбы: ваш отец и мой дядя верно служили королю, более того, они были друзьями, а вы – мой страж, и получается, мы с вами враги.

Гвардеец снова покраснел.

– Не говорите так, прошу вас, мадемуазель. И не думайте, будто я считаю, что вас нужно держать под стражей.

– Конечно же я так не думаю. – Как ни старалась Адриана, но раздражение все же прозвучало в ее голосе. – И как я могу такое подумать?!

Они прошли вперед еще ярдов тридцать. Все это время Адриана пыталась подавить прорвавшееся наружу раздражение. Наконец ей удалось с ним справиться, и она вновь заговорила:

– Вы уже давно в Версале? Можно я буду называть вас по имени? Как вас зовут?

– Меня зовут Николас, мадемуазель.

– Очень хорошо. А вы должны называть меня Адриана. Так когда вы прибыли в Версаль, Николас?

– Почти три года назад в составе Швейцарской роты, – сказал он не без гордости.

– Три года! И за все это время вы не смогли почувствовать и понять красоты парков Версаля?!

Они продолжали идти дальше; возникшая в разговоре пауза затянулась и сделалась неловкой. Адриана пыталась найти тему для непринужденного разговора, но, к ее удивлению, Николас опередил ее:

– Если вы, так же как и я, считаете парки неуютными, зачем же вы отправились сюда на прогулку?

– Все очень просто. Туда, куда я иду, можно попасть только через парк.

– Вы идете…

– К барже. Я хочу взглянуть на нее. Мне сказали, что большая ее часть уцелела.

– Извините, мадемуазель, но баржу вчера сожгли.

– Зачем? Как ее могли сжечь, не осмотрев внимательно и не выяснив причину пожара?

– Я думаю, ее осмотрели, мадемуазель Адриана, и сам король приказал ее сжечь.

«Как, интересно, Торси собирается получить от меня доказательства моей версии покушения, если главное вещественное доказательство сожгли?» – разозлилась Адриана.

– В таком случае, Николас, я приношу свои извинения за то, что заставила вас пуститься в столь неприятное путешествие по паркам, не имея на то причины, – сказала Адриана. – Хотя у меня уже не осталось времени для прогулок, мне пора в лабораторию.

Николас кивнул:

– Должен признаться, что сегодня мне эти парки показались не такими унылыми, как раньше.

– Отчего же?

Он помолчал некоторое время, затем рассмеялся.