Пущенные по миру

О себе Фёдор даже не заикался, ибо пока не имел ни одной лошади, в то время как у Глотова было четыре. Разумеется, со временем и он, Фёдор, соберет деньжат на приобретение коня. А пока, чтобы вспахать свой надел земли, он обращался за помощью к отцу Силантия, и тот давал лошадь, за что Фёдор в конце лета расплачивался стожком сена. Но стоило бы Фёдору с той же просьбой обратиться к Прохору, тот ни за что бы не дал ему своего коня. В крайнем случае затребовал бы расчёт вперёд не чем-нибудь, а деньгами. За умение вести хозяйство в селе его почитали. Что бы о нём ни говорили, Глотов праздно не расхаживал по селу, а если, случалось, приходил в лавку за керосином, то с односельчанами разговаривал с этаким барственным нажимом, ему редко кто перечил. Значит, признавали за ним авторитет и силу. Даже те, что были хозяевами крепких подворий, считали за честь побыть в компании с Глотовым и послушать, что он говорил…

Когда-то отец Прохора был в их округе известным ветеринаром, ездил по деревням лечить от напастей скот. Говорят, от этого промысла Ермолай Глотов стал богатеть, но особенно быстро – после революции. Теперь старик лежал пластом, расшибленный параличом, и Прохор смелее, ухватистее взялся за гуж хозяйства и в годы нэпа ещё быстрей пошёл в гору…

* * *

Эта неделя для Фёдора пропала, – в базу, в стайке край надобно было бы перестелить полы, а то крысы исподу нарыли множество ям, выбросив наверх землю горками. И поэтому как-то не ко времени подскочил Прохор; всю неделю пришлось работать на него, вспахивая отдельный клин. Да к тому же напоследок заявил, что он, Фёдор, ещё не весь долг отработал, на будущий год жать позовет, ведь хлеб подорожал. Ему казалось, что тот вздумал над ним жестоко посмеяться, так как Фёдор знал: закупочные цены не поднялись, а на рынок он давно не выезжал. Большую часть хлеба государство требовало продавать по твёрдым расценкам, и Прохор был не исключение, остальное же зерно крестьяне, как могли, сбывали сами. И потому заявление Глотова ему крайне не понравилось, он недовольно и сконфуженно склонил голову, будто Прохор причинил ему немыслимую зубную боль, и терпеливо отмолчался, лишь буркнул в его адрес какое-то ругательство и пошёл восвояси.

По дороге домой на телеге нагнал его Иван Макаров и прямо перед ним остановил резвый бег своего коня:

– Тпру, здорово, Федька, садись, подброшу! – весело обронил Иван, сверкая на него бесшабашными глазами.

– День добрый, – ответил Фёдор и запрыгнул на телегу, хотя в эти дни он ни с кем не желал встречаться и тем более разговаривать. Собственно, не только потому, что его на свой счёт предупредил Глотов, – просто у самого на душе было муторно оттого, что все его личные дела теперь стояли, в то время как у того же Макарова продвигались вперёд. И недаром он причислял себя к соперникам Глотова по умелому ведению своего хозяйства.

– Но-о, пошёл! – крикнул удало Иван.

Телега заскрипела всем корпусом, затарахтела колёсами по суглинисто-песчаной дороге.

– Закурить есть? – попросил смело Иван, при этом его мохнатые, рыжеватого оттенка брови как-то угрожающе опустились к глазам.

– Возьми, – Фёдор, не глядя на возницу, перевёл взор на чужие наделы, затем протянул кисет с табаком и огрызком бумаги.

– Хороший у тебя табачок! – воскликнул благодушно возница и без переходов начал: – А это он тебя привлёк за семена? – и показал кнутовищем в сторону Глотова. И, приняв табак, стал скручивать цигарку, потом исподлобья зыркнул на Фёдора нагловатыми щупальцами синих глаз.

– Не к суду же? – уклончиво, с мрачным оттенком ответил Фёдор, глядя в сторону.

– Это понятно, – Иван придавил вожжи коленом, чтоб было удобней прикурить. – Одним словом, мироед, так или не так? – уточнил на весёлой ноте он.

– Переталкивать не будем, а ты ба так жить не хотел? – с затаённой неприязнью поинтересовался Фёдор, не замечая на губах возницы иронической усмешки.

– А ты у любого спроси, кто не хочет жить исправно. Ей-богу, такого не найдёшь! – засмеялся Иван, лукаво прищуривая синие глаза, смотревшие из глубоких глазниц, и после смачной затяжки стал тереть свой маленький, слегка вздёрнутый кверху нос. – А ты разве, Федь, нет? – прибавил он после паузы.

– Ну, обо мне ещё рано говорить. Вот ежели все будем жить богато, тогда куда денутся кулаки? – и при этом с деловитой важностью взирал на возницу.

– Наверно, кулаки исправятся. Ежели ни у кого ни в чём не будет своей нужды, кого им тогда звать пахать землю, коли у всех наступит достаток? – восторженно произнёс Иван. – А хотя те, может, ещё дальше вырвутся? – подумав, прибавил он.

– Конечно, при нэпе они по-настоящему развернулись. Они только и ждали своего часа, умеют жить, откуда всё у них берётся. Я вот вроде бы стараюсь не хуже, а всё равно так ловко, как они, не могу крутиться, чтобы с любого дела получать прибыль. Одно признаю: знаний нам не хватает, а они и в этом преуспели. Глотов намедни говорил, что России без хозяина – не бывать, Ленин ввёл нэп очень правильно, но я слыхал, что всё может повернуться назад.