Пурпурная лилия

Неожиданно захваченный чувством, которое никак нельзя было испытывать к семилетней девочке, он отодвинул ее на спасительные несколько футов. Стараясь ничем не выдать себя, он, задыхаясь, проговорил:

— Не должно, малышка, но бывает. Ты должна понять, что природа не всегда добрая. Жизнь может быть и жестокой. — С горечью отвергая то чувство, которое чуть было не захлестнуло его, он повторил:

— Жизнь — жестокая штука… Не всегда получается, как тебе хочется.

Смерть перепелки словно разрушила установившееся было между ними согласие. Бретт стал избегать Сабрину. Он винил себя в чувстве, которое испытал к ней, и убеждал себя в том, что оно всего лишь лишнее доказательство женского коварства.

Сабрина горевала, вновь отвергнутая своим идолом. Ее и сердило и мучило то, что она якобы нанесла ему непонятную и непростительную обиду. Дель Торрезам пора было подумать о возвращении домой, и Сабрина решила возненавидеть обожаемого сеньора Бретта.

После несчастья с перепелкой произошло еще одно событие. Через два дня после случая со змеей Бретт, спрыгивая с коня, услыхал, как один из конюхов ругал Мартина. Мартин, правда, видел Бретта, и это было заметно по взглядам, которые он бросал на него исподтишка, но Джем не подозревал о его присутствии.

— Вы уже избавились от змеи? Ладно уж, когда вы ставите силки, но, черт меня подери, если я позволю вам держать змей рядом с конюшней! Да еще не какую-нибудь, а мокасиновую! Держите ее при себе! Если вы ее еще не отпустили и не убили, чтоб завтра духу ее здесь не было!

В глазах Бретта сверкнул опасный огонек.

— Да ну же. Джем, не стоит его больше ругать, — ласково проговорил он. — Я уверен, что он уже избавился от нее, правда, Мартин? Два дня назад.

Мартин судорожно глотнул слюну и, не поворачиваясь, спиной двинулся к выходу. Однако не успел он выйти за дверь, как Бретт с яростью накинулся на него, и в ближайшие дни на опухшее и посиневшее лицо Мартина было страшно смотреть.

София и Хью вернулись из Нового Орлеана за день до восемнадцатилетия Бретта. О том, что они прекрасно поладили друг с другом, говорила застенчивая улыбка Софии и нежность в глазах Хью.

Когда утихли первые восторги, София заметила отчуждение между Бреттом и Сабриной и на другое утро спросила Елену:

— Ради всего святого, что случилось между Твоей дочерью и моим пасынком? Она его обидела?

Елена недоуменно пожала плечами.

— Не знаю, но я бы с удовольствием надрала ему уши! Надо же так поступить! То не отпускать ее от себя ни на шаг, то обходить за версту, словно она прокаженная! Мужчины! Наверно, я никогда их не пойму!

В тот же день привезли для Бретта подарок, и вся семья собралась в конюшне полюбоваться на двухлетнего гнедого жеребца, сильного и умного, которого Бретт должен был сам назвать и сам обучить.

Заглядевшись на полудикое животное, которое фыркало и било копытом, Сабрина на минуту забыла о размолвке с Бреттом. Это был чистокровный арабский жеребец с маленькой, надменно вздернутой головой и длинными стройными ногами. Он словно заворожил Сабрину.

Забыв обо всем на свете, она смотрела, как на солнце пылала огнем его шкура и, пораженная в самое сердце великолепным зрелищем, прошептала:

— Ох, сеньор Бретт! Он такой очаровательный!

Бретт был в восторге от подарка и уже готов был отказаться от своего решения, когда, усмехаясь, наклонился к ней и насмешливо пробормотал:

— Красивый, Сабрина, красивый. Настоящие мужчины не могут быть очаровательными.

Сабрина улыбнулась ему в ответ и, наморщив свой чуть вздернутый носик, резко ответила:

— Он не просто красивый. Он очаровательный. Посмотрите, как солнце отражается от его шкуры. Он просто огонь. Огонь! — Она неожиданно посерьезнела. — Назовите его Огонь, потому что он в самом деле огненный конь.

— Как же ты его назовешь? — спросил юношу Алехандро, отец Сабрины.

Глядя на коня, Бретт все еще слышал в ушах слова Сабрины.

— А почему бы и нет? Огонь ему подходит. — медленно произнес он и с улыбкой посмотрел на Сабрину. — Сабрина же говорит, что он oi-ненный конь.

Сабрина широко раскрыла глаза.

— Вы в самом деле назовем его так? Назовете его, как я сказала?

Ее собственные волосы красным огнем вспыхнули на солнце, и Бретт, уже не в силах сдержать себя, погладил ее по щеке.

— В самом деле. Какой джентльмен откажет столь очаровательной леди?

Раздался приглушенный смех. Однако Сабрина, не умея останавливаться на достигнутом, нетерпеливо спросила:

— И вы дадите мне на нем покататься?

— Нет! — закричали все в один голос, и Бретт громче всех, представив, как почти дикий Огонь сбрасывает худенькую Сабрину и…

Сабрина сразу погрустнела, и Бретт посчитал себя обязанным объяснить:

— Он же еще совершенно не обучен, Сабрина. Он почти дикий. На нем еще никто не ездил, и даже конюхи говорят, что его не так-то легко будет приручить. Он очень сильный и опасный, поэтому я запрещаю тебе.

Сабрина непокорно вздернула подбородок и, словно никогда не испытывала к Бретту никаких добрых чувств, упрямо произнесла:

— Вы же знаете, я могла бы! Неожиданно вспомнив о своем решении держать ее на расстоянии, Бретт холодно сказал: