Пуритане

Энди пожал плечами.

— Наверное. Но мне нравится смотреть на отражение луны в реке. Там так тихо, а я хотел подумать, — он бросил быстрый взгляд на бумаги, лежащие на столе. — А ты поздно ложишься.

— Гм… да, — она перехватила его взгляд. Удостоверившись, что Энди ничего не может увидеть, она снова посмотрела на него.

— По ночам хорошо думается. И еще я веду дневник, — она легонько постучала по обложке закрытой тетради.

Воцарилось неловкое молчание. Одной рукой Нелл теребила уголок тетради, а другой поправляла белый ночной халат. Энди пошевелил забинтованными, покрытыми грязью пальцами ноги.

— Думаю, мне пора спать, — сказал он.

— Мне тоже.

Энди прошел к себе в комнату, зажег свечу и закрыл дверь.

При свете свечи он посмотрел на ровные цифры: (40/10/2/12)! (20/4/27/1–6). (23/13/6/3–11). (18/6/8)! (14/18/27/5–6) (7/19/29/2–4).

С первым словом все было ясно. Это его имя. Держа Библию поближе к свету, он расшифровал остальное. «Не уклоняйся ни направо, ни налево. День Господа близок, идет как разрушительная сила от Всемогущего. О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! Ты возвратишься в дом свой».

Устроившись в постели поудобнее, Энди, подложив под голову здоровую руку, думал о послании. В письме не было ничего нового: не отступай от своего плана, времени остается мало, возвращайся домой. Как всегда, епископ говорил о любви к нему, и он невольно вспомнил слова Элиота, который назвал его любовником епископа. Неужели Элиот на самом деле так думает? Энди содрогнулся от отвращения и постарался выбросить эти мысли из головы.

Он сел и взял в руки страницу, исписанную Джастином. Она была измята, нижний левый угол оторван. Энди не сомневался, что к Элиоту она попала не такой замусоленной. Он разгладил листок и стал разглядывать его. Почерк был тороплив и небрежен, как будто рука автора не успевала за его мыслями. Начертание букв имело характерные особенности. Заглавная «т» начиналась размашистой петлей, пересекавшейся с вертикальной линией. Петли букв «у» и «д» выглядели заостренными и такими узкими, что их едва ли можно было назвать петлями. Энди видел написанное викарием лишь мельком и не мог сразу определить, его ли это почерк. Для этого нужно было изучить его бумаги повнимательнее. Возможно, ему удастся найти в кабинете Мэтьюза какое-нибудь письмо или черновик проповеди.

Взглянув на рукопись снова, Энди торжествующе засмеялся. Лишь теперь он вчитался в написанное. До этого он был так занят изучением букв, что не обратил на содержание никакого внимания. А ведь перед ним лежал текст, призывающий бороться против порядков, установленных королем Англии. Он еще раз разгладил клочок бумаги и начал читать:

«…те, кто правит нами, повинуются Богу? Должны ли мы, подобно им, забыть о Боге? Не приведи Господь!

Что нам делать, если, прикрываясь именем Бога, они применят против нас законы Англии?

Должны ли мы ответить ненавистью на ненависть, злом на зло?

Ответ на этот вопрос дает Книга пророка Михея.

«О, человек! сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Михей, глава 6, стих 8).

Как бы ни поступали с нами грешники, Господь хочет от нас того же, что и прежде.

Должны ли мы забыть о справедливости лишь потому, что с нами обходятся несправедливо?

Должны ли мы забыть о милосердии, если остальные немилосердны?

Должны ли мы отказаться от смирения перед Господом, чтобы следовать по стопам грешников, путь которых ведет к гибели?

Увы! — говорят англичане, — если мы не уничтожим зло среди нас, оно уничтожит нас!

Нет! — отвечаю я. — Этого не случится!

Ибо одна мысль выражена в Библии ясно и четко: грешники будут наказаны, а праведники восторжествуют.

Разве не понимаете вы, что это истина?

Если вы сомневаетесь в этом, вспомните о праведности своей, и Господь откроет глаза ваши, и вы поймете, о чем идет речь. Еще в древности люди постигли эту истину. Будучи окружены грешниками, они избирали жизнь праведную.

Избрав праведность, Авель принес жертву лучшую, чем у Каина.

Избрав праведность, Енох был угоден Богу.

Избрав праведность, Ной осудил этот мир и избрал справедливость и добродетель.

Избрав праведность, Авраам повиновался Господу, даже когда не знал, куда он идет.

Все они получили…»

Угол страницы был оторван, уцелели лишь обрывки фраз.

«…издали. И они признали, что

…ки

…а земле.

…ас хуже, если бы мы были столь же праведны как

…раги наши не должны диктовать, как

…живого Господа, Который…»

Энди положил бумагу на стол и задул свечу. Он сомневался, что Кристофер Мэтьюз был пресловутым памфлетистом Джастином. Но ясно, что викарий и этот писатель сделаны из одного теста.

Ночью его разбудил крик. Энди открыл глаза. Затуманенный сном разум не давал разобраться в происходящем. Кричала женщина. Потом послышался другой звук. Что это? Смех? Нет. Рыдания. Да, это были рыдания.