Пуритане

Обычно Мэнли и Дадли приходили на воскресную службу первыми, сразу после викария и его дочерей. Это воскресенье не стало исключением. Однако двери церкви были закрыты. Приятели очень удивились. Неужели викарий проспал? Но тут их окликнула Дженни Мэтьюз:

— Мистер Мэнли, мистер Дадли, идите сюда!

Мужчины обернулись.

— Сегодня служба состоится здесь. — Девушка повела их к деревьям, которые росли южнее церкви. Там, в городском сквере, друзья и обнаружили викария, Нелл и Энди Моргана.

— Да пребудет с вами Господь, джентльмены, — поприветствовал их викарий.

Пожимая ему руку, холостяки насупились. Они явно не одобряли нововведение Мэтьюза.

— Сидеть в такой день в помещении было бы преступлением против Бога, — с улыбкой объяснил им викарий.

Но даже после этих слов на лицах приятелей сохранилось недовольное выражение. Впрочем, в своем отношении к происходящему они не были одиноки.

Если дети пришли в восторг от идеи викария — они играли в догонялки и валялись на траве, то встревоженные взрослые сбились в небольшие группки и жужжали, как пчелы. Кое-кто из них даже попросил церковного старосту выразить викарию свое неодобрение. Кристофер Мэтьюз вежливо выслушал посланца народа и продолжил приготовления к службе.

— Где нам сесть? — крикнул кто-то.

Мэтьюз широко развел руками, показывая на траву.

Ворчание усилилось. Некоторые горожане собрались уходить.

Викарий был готов к этому.

— Насыщение пяти тысяч, — возвысил он голос. — Цитирую: «И велел народу возлечь на траву»; Евангелие от Матфея, глава четырнадцатая, стих девятнадцатый.

Мэтьюз стоял прямо, уверенно глядя на прихожан.

— Если бы наш Господь считал, что трава непригодна для того, чтобы на ней лежать, я бы не предложил вам опуститься на нее.

В тот день Энди узнал о пуританах много нового. Они делали все, что одобряла Библия. К его изумлению, после слов викария и холостяки, и церковный староста, и Куперы, и даже старый Сайрес со своей женой уселись на траву.

Началось богослужение. Хотя обстановка и была необычной, в остальном это воскресное собрание верующих ничем не отличалось от таких же собраний в церкви Святого Михаила в Лондоне или в любом другом храме страны. В обезумевшем от отчаяния Эденфорде воскресная служба сделала свое дело. Знакомые слова, которые произносил викарий, привычные ответы прихожан, традиционные гимны — все это вернуло в перевернутую, полную треволнений жизнь горожан ощущение мира и порядка.

Епископ Лондонский был бы доволен началом богослужения. Фраза за фразой, слово за словом, оно следовало предписанному порядку. Однако затем началась не ограниченная никакими указаниями проповедь священника, что, без сомнения, привело бы Лода в ярость.

Сборник проповедей 1563 года был предназначен для полуграмотных служителей церкви, от которых требовалось только одно: читать вслух составленные заранее тексты. Но пуритан это не устраивало. Они предпочитали слушать, как священник комментировал отрывок из Библии, соотнося его с их жизнью. Прихожан интересовало, что говорится в Священном Писании о браке, о детях и работе, о корабельном налоге и вздорных монархах. Им было недостаточно якоря традиций, они хотели от капитана своего судна свежего ветра.

Толкование Библии стало столь популярно, что многие пуритане настаивали на двух воскресных проповедях. Епископ Лод запретил второе богослужение и приказал преподавать днем катехизис. Однако люди так страстно желали послушать еще одну проповедь, что частенько шли пешком в соседний город на вторую проповедь, если в их родном местечке ее не было.

По воскресеньям Мэтьюз читал две проповеди — урок катехизиса проходил между ними. В соответствии с этим жители города планировали свой день. Они брали с собой корзины с едой и в перерыве перекусывали в сквере.

Силой духа и убедительностью речей викарий Эденфорда не уступал ветхозаветным пророкам. В это воскресное утро он связал тему проповеди с недавними новостями, которые обрушились на горожан.

— Что нам делать? Этот вопрос то и дело раздавался в день ярмарки. Что нам делать? Об этом спрашивали меня женщины у колодца, рабочие у красильных баков, хозяева мастерских и мои собственные дети за ужином. Что нам делать?

Мэтьюз выдержал паузу. Проклятый вопрос навис над прихожанами, как топор палача.