Пуритане

Элиот вернулся в поселок неделю спустя, увешанный связками шкурок. Он сказал, что ходил на охоту и взял с собой жену, чтобы показать ей, чем он занимается, когда уходит из дома. Часть времени она провела у пекотов. Когда ему рассказали об убийстве Сазакуса, он весьма правдоподобно изобразил потрясение и глубокую скорбь. Для большинства жителей колонии этого оказалось достаточно. Элиот не удивился, что к убийству приложил руку Ункас. Эти двое никогда не ладили. По словам Элиота, покойный был невменяем и опасен.

Несмотря на возражения Энди, губернатор Винтроп не видел причин обвинять Элиота в смерти Сазакуса. Исходя из рассказа Энди, индеец ни разу не произнес имени Элиота. Возможно, его кивок был агонией, а этого мало, чтобы осудить человека за убийство.

Под предлогом того, что ей нужно передать Дженни нитки для вышивания, Нелл пришла в дом Веннеров. Элиот не хотел пускать ее и сказал, что сам передаст жене то, что она принесла. Нелл настояла на своем, объяснив, что хочет повидать Дженни. Хотя ей удалось войти в дом, Элиот не отходил от сестер ни на шаг. Нелл не спеша стала показывать Дженни новые стежки и различные приемы вышивки. Элиоту было смертельно скучно, но он не уходил. Один раз он прервал женщин, потребовав, чтобы Дженни принесла ему кружку пива. Она оборвала разговор на полуслове и опрометью бросилась выполнять приказание мужа.

Пока сестры беседовали, Элиот выпил всю кружку. Нелл предложила Дженни принести мужу еще пива, а потом еще.

Когда Элиот вышел, чтобы облегчиться, Нелл рассказала сестре про шифр.

— Как она выглядит? — спросил Энди.

У Нелл задрожали руки. Она старалась не расплакаться.

— Энди, она боится его до смерти. Ты бы ее не узнал. Она исхудала и побледнела. Она вздрагивает, когда он заговаривает или приближается к ней. Она перестала улыбаться. У нее потухли глаза. Она сказала мне, что Элиот побьет ее за то, что я пришла в гости, — Нелл не могла больше сдерживать слезы. — Хорошо, что папа этого не видит!

Зима в 1631 году выдалась суровая. С января и до конца февраля не прекращались сильные снегопады. Женщины почти не выходили на улицу. Они хлопотали по хозяйству, стряпали и ухаживали за больными. Колонисты видели друг друга редко, поэтому отсутствие Дженни никого не встревожило.

Энди и Нелл удалось встретить ее вновь лишь в первое воскресенье марта на церковной службе. Дженни с Элиотом опоздали к началу. Нелл с трудом узнала сестру. Она была бледна как полотно, ее щеки ввалились, а под глазами виднелись темные круги. Правая рука у нее была подвязана; Элиот сказал, что она сломала руку, поскользнувшись на лестнице. За время службы Дженни ни разу не подняла глаз и не улыбнулась.

Весной Элиот опять стал ходить на охоту. Однако теперь он уже не отлучался на две-три недели, как раньше. Он уходил на день, самое большее на два.

Однажды Нелл случайно заметила, что он пошел в лес, выждала час и бросилась к его дому повидать Дженни. Снаружи дверь была заперта на засов, а щеколда привязана полосами кожи. Ставни крепко заколочены. Нелл постучала, давая понять, что это она. Из-за двери послышался слабый голос Дженни. По голосу было слышно, что она нездорова. Она сипела, громко шмыгала носом и каждые несколько минут заходилась глухим, хриплым кашлем. Когда Нелл сказала, что хочет открыть дверь и войти, у Дженни началась настоящая истерика. Она умоляла сестру немедленно уйти. Нелл не соглашалась, и Дженни просто обезумела от ужаса. Заплетающимся от страха языком она сказала, что если Элиот узнает, что к ней приходила Нелл, он убьет и ее, и Энди. Только после того как Нелл пообещала уйти, Дженни немного успокоилась.

Нелл вернулась домой в отчаянии и проплакала весь день. Пытался повидаться с Дженни и Энди, но тоже безуспешно.

В конце концов то, что не удалось им, смогла сделать Мэри Рамсден. Она уговорила Дженни позволить ей вскрыть ставни, чтобы передать еду и лекарства. Когда Элиот вернулся и обнаружил, что окно открыто, он избил жену.

Полтора месяца никто из колонистов не видел Дженни. Все это время Нелл считала своим долгом приходить к дому Веннеров всякий раз, когда Элиот уходил. Она подолгу ждала под окном, чтобы просунуть в щель листок бумаги. Она писала Дженни о том, как любит ее, и напоминала о любви Господа. Большей частью ее письма содержали слова утешения и поддержки из Псалмов: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня» [108]. Нелл надеялась, что сестра сжигает письма после прочтения.

Однажды, просовывая в щель листок, она услышала слабый голосок Дженни.

— Нелл?

— Дженни! Я так рада тебя слышать! Как ты, родная моя?

— Сегодня мне приснился папа.

— Папа?

— Он звал меня. Он сказал, что все будет хорошо, Нелл. Папа сказал, что все будет хорошо.

— Да, Дженни. Все будет хорошо.

— Нелл?

— Да, Дженни?

— Он сказал мне, что любит меня.

— Да, Дженни. Папа любит тебя. И я тоже.