Пурга в ночи

Учитель и поп прежде всего направились к Черепахину, которого Громов назначил своим заместителем. Черепахин радушно встретил гостей:

— Рад, очень рад, что заглянули. Сейчас перекусим, по единой рюмашечке пропустим — и в картишки. Как, отец Агафопод, неплохо будет по рюмашечке с холода-то?

На мясистом лице фельдшера лоснилась улыбка. Черепахин был в домашних меховых туфлях и теплом фланелевом костюме заграничного покроя. На руках поблескивали кольца.

Агафопод пошевелил губами, точно почувствовал поднесенную рюмку, но нашел в себе силы и прогудел:

— Благодарствую, Валерий Леонтьевич. Мы нарушили ваш покой, печась о тяжкой доле…

— О чем это вы? — насторожился Черепахин.

Кулиновский неторопливо сказал:

— Голодает народ. Дети совсем ослабели.

— Ну и что? — поднял редкие брови Черепахин и сцепил пальцы на животе. — Чем же я могу помочь?

Он уже не приглашал посетителей пройти в комнату.

Кулиновский пояснил:

— Выдать бы в долг особенно нуждающимся.

— И слышать не хочу, — расцепил пальцы и замахал руками Черепахин. — Я и так много роздал. Так и до разорения недалеко. Не хотят голодать — пусть охотятся. Я не обижу, по справедливости за шкурки заплачу.

— Охота нынче бедная. Зверь ушел, — напомнил Агафопод.

— Ну а я при чем? — Черепахин покраснел. — Не ожидал я от вас, хорошие вы мои, что за бездельников будете ходатайствовать. Просите меня кормить ленивцев. Увольте, увольте. Не могу и не хочу. Нельзя баловать народ. Дай ему поблажку, он вот сюда сядет. — Черепахин с трудом нагнул голову и похлопал себя по жирному затылку. — Можно подумать, что вы желаете у нас того же, что творится в бедной России-матушке.

— Избавь боже! — испугался Агафопод. — Мы о детишках печемся, о страждущих и болящих.

— Нет, нет, ни о чем таком и слушать не хочу. — Черепахин уже терял терпение. — Каждая тварь с осени на зиму припасы готовит, а ваши подопечные что делали?

— Рыбы-то в Анадыре мало было, все из-за рыбалок господ… — начал Кулиновский.

— Отговорки, — остановил его Черепахин и поторопился закончить неприятный для него разговор. — Ну, не будем больше об этом говорить, Если можете, то прошу к столу.

— Благодарим, но мы не сможем, — сухо ответил Кулиновский.

Агафопод кивком подтвердил согласие с учителем. Кулиновский сделал еще одну попытку:

— В школе очень холодно. Дрова на исходе.

— Да боже мой! — с досадой всплеснул руками Черепахин: — Не мои же дети учатся в вашей школе. Пусть родители учеников и везут дрова…

— Мужчины на нартах ушли на охоту, — напомнил Кулиновский. — Возить не на чем.

— На своих плечах! — сердито огрызнулся Черепахин. — Еще есть просьба?

— Нет. До свидания.

— Счастливо! — в голосе Черепахина звучала насмешка и злоба. — Вам своими обязанностями заниматься, а не…

Что дальше говорил Черепахин, учитель и поп не услышали. Они вышли из дома фельдшера. Кулиновский стыдился взглянуть в лицо Агафоподу. Тот вдруг разразился такой бранью, что Кулиновский в изумлении уставился на своего спутника. Поп так разошелся, что Кулиновскому стоило больших усилий остановить Агафопода, когда они подошли к складу Свенсона. Мартинсон спокойно выслушал Кулиновского, потом, не отвечая, откупорил бутылку с ромом, разлил его по кружкам:

— Будем здоровы!

Агафопод не устоял перед искушением и, осушив кружку, с вожделением уставился на кружку Кулиновского. Николай Иванович ждал ответа Мартинсона. Агент Свенсона наконец сказал:

— Я могу угостить вас, как это сделал сейчас, но я не могу угостить каждого жителя Марково. Ром — мой, товары — Свенсона. Все, что можно было дать в долг, я роздал. Больше не могу.

— Люди же голодают! — воскликнул Кулиновский.

— Скоро Свенсон должен быть, — сообщил американец. — Он не любит, чтобы его распоряжения были нарушены. Я ничего не смогу сделать.

— О господи! — вздохнул Агафопод и, не удержавшись, взял кружку Кулиновского и выпил ром. — Ожесточились сердца людские.

Мартинсон пожал плечами, Последней надеждой Кулиновского оставалась Микаэла. Она женщина, ей ближе дети, размышлял Кулиновский. Она может помочь, У нее в складе достаточно муки и сала. Николай Иванович так верил в доброту Микаэлы, что не сразу понял ее отказ.

Американку они застали в складе, где она со своим мужем молчаливым Джо, перекладывала товары. Увидев входивших Агафопода и учителя, она пошутила:

— Бог и наука заключили союз.

Сильная, под стать Агафоподу, она отбросила мешок с мукой и подошла к ним. Ее белое, румяное лицо и округлый подбородок говорили о раннем ожирении. Белокурые волосы колечками выглядывали из-под малахая.

— Что у вас случилось? Я могу помочь?

— Да, — обрадовался Кулиновский и рассказал не только о своей просьбе, но и о том, как ее встретили Черепахин и Мартинсон. Он ждал сочувствия и помощи.

— Они деловые люди, они правильно поступили, — ошарашила Кулиновского Микаэла. — Каким надо быть идиотом, чтобы завтрашним мертвецам давать в долг товары.

Кулиновский и Агафопод оторопело на нее смотрели. Микаэла говорила с улыбкой:

— Из вас никогда не получится коммерсантов, как из меня учителя или пастора. — Она еще шире улыбнулась. — Я пастор.