Пульсирующий камень

— Мы рассчитывали на ваше сотрудничество! — с сожалением добавил Дег.

Старик стоял, опустив голову на грудь, и молчал.

— Он приказал избить нас, вы же знаете это, Савиль? — спросил я. — На пароходе он велел осмотреть мои вещи. Теперь хочет узнать, зачем мы приехали сюда… Но мы…

— А все-таки зачем вы явились сюда? — спросил он, впиваясь в меня цепким взглядом. — Можете сказать правду, Мартин, — добавил он, — я здесь и в самом деле, чтобы шпионить за вами, но я ничего передам, если не захотите. Поверьте мне.

— Я верю вам, Савиль. Но мы и так говорим правду с самого начала. Мы здесь действительно для того, чтобы писать статьи.

— Статьи? А какие статьи? — Вопрос звучал настороженно и, как мне показалось, с опаской.

Я улыбнулся:

— Про всякие любопытные вещи — про индейцев, про рыбу пиранья и тому подобное… — я сделал паузу, — ну, и про врачей, которые живут в джунглях.

Савиль зажмурился, словно неожиданно ощутил острую боль, и я пожалел, что произнес последние слова. Он закричал почти со злобой:

— Но вы ничего не сможете сделать без него! Он здесь самый главный. Он командует, а другие повинуются! Вы даже уехать не сможете из Марагуа, если он захочет помешать вам!

— Мы посетим все места, куда только сможем добраться, доктор Савиль, — заявил я. — Во всяком случае заверьте в этом комиссара. Нам нет до него никакого дела. Но скажите ему также, чтобы он больше не подсылал нам своих горилл.

Савиль поднялся, шатаясь прошел к двери, пошарил по ней, ища ручку, словно слепой, постоял минуту, потом обернулся:

— Ради Господа Бога, — прошептал он, — уезжайте отсюда! И быстрее, быстрее!

Он вышел и быстро сбежал по лестнице.

Мы с Дегом замерли в молчании. Потом Дег спросил:

— Что вы об этом скажете, Мартин?

— Что скажу? Не знаю. Что я могу сказать? Савиль, если это его настоящее имя, что-то скрывает. Наверное, в Марагуа есть какой-то секрет, Дег. И комиссар боится, что мы можем обнаружить его.

— Огромные следы? — прошептал Дег. — Онакторнис?

— Нет, не думаю. Даже если и существует этот Онакторнис, так это всего лишь призрак давних времен. А их секрет, если он есть, это нечто живое и реальное. Нечто принадлежащее сегодняшнему дню.

— Ну, а мы что должны предпринять?

— Ничего. Мы здесь из-за этой проклятой курицы и, черт подери, не станем заниматься ни спившимися врачами, ни одуревшими от власти комиссарами. Давай, что ли, глотнем еще немного виски.

В эту ночь мы спали тревожно. Нас слегка лихорадило, должно быть, от резкой перемены климата в джунглях. Уже на рассвете чей-то незнакомый голос разбудил нас:

— Купер, Даггертон… — Голос звучал тихо и неторопливо. — Где вы?

Я открыл глаза. Дверь в нашу комнату была распахнута, и на пороге стоял какой-то невысокого роста человек. Это был толстяк, его рыхлое смуглое лицо носило следы перенесенной когда-то оспы — множество мелких рубцов. У него были выпуклые мясистые губы, плоский монголоидный нос, коротко остриженные черные волосы. Он смотрел на нас темными, пристальными, словно у змеи, глазами. Одет он был в голубую куртку, стянутую кожаным поясом, на котором висела солидная, армейского образца кобура.

Кобура была пуста. Пистолет он держал в правой руке. И дуло было направлено на меня…

Я замер, и Дег тоже.

С широкой, насмешливой улыбкой человек посмотрел на нас.

— Ну вот и молодцы, — неторопливо произнес он, растягивая слова. — Не двигаться! Ни малейшего движения, господин Купер. Или вам конец.

Глава 7 КУБА

Странно, но колокольчики тревоги не зазвонили. А человек неслышно, осторожно, словно выверяя каждый шаг, прошел в комнату.

— Молчите, Купер, ни слова, — шепнул он, глядя на меня, — и самое главное, не вздумайте, пожалуйста, изображать из себя героя и набрасываться на меня. Не успеете.

Я знал это. Знал, что за внешней медлительностью и осторожностью таится железная, собранная в кулак воля. Знал, что толстая рука, державшая пистолет, — это пучок нервов, готовых лопнуть в любую секунду. Человек, который движется подобным образом, не может быть ни ленивым, ни слабым.

— Я не стану изображать героя, — тихо проговорил я. Хотя должен признаться, у меня было желание поступить именно так. Как только я увидел его в дверях, мне захотелось броситься на него, швырнув ему в лицо одеяло, и свалить ударом. Но я был уверен: поступив так, я тотчас стану покойником, потому что мне никоим образом не удалось бы поспорить в скорости с пулей. Нет. Спастись я мог, лишь вступив в переговоры. Сила тут не поможет. Я сказал:

— Выходит, комиссар больше не подсылает к нам горилл с пудовыми кулаками? Он предпочел теперь человека с пистолетом.

Толстяк нахмурился и сделал предупреждающий жест:

— Молчите. Попозже мы все обсудим, господин Купер. Сейчас есть дело поважнее.

Он говорил очень тихо, едва слышно и больше не смотрел на меня. Его взгляд, как мне показалось, был направлен на что-то лежащее на моей кровати. Я снова заговорил:

— Позднее? Когда? Когда убьете нас?