— Как хочешь, мой дорогой. Ты непобедим… Я постоянно говорил это и всегда буду говорить: ты непобедим. — Он поднял трубку и нажал на рычажок переговорного устройства: — Кто звонил, Рози?
Голосок секретарши быстро перечислил с десяток имен. Спленнервиль пробормотал что-то, потом пожал мне руку: — У меня дела, Мартин, извини, дорогой, но у меня дела… Так значит, увидимся… через пять дней, ты сказал?
— А разве не десять, полковник?
— Как? А, ну да… Как хочешь, как считаешь нужным. До свиданья. И развлекись! — крикнул он мне вслед, когда я выходил из кабинета.
Развлекись! Ну да, так я наверное и сделаю. Я спустился в свой кабинет, взял папку, в которой лежали бумаги, касающиеся этой истории — заметки, фотографии и все прочее — и вывернул в корзину для бумаг. Потом позвонил в отдел некрологов:
— Говорит Мартин Купер! Мне нужно дать объявление.
— Надеюсь, с вашими близкими ничего не случилось? — сдержанно поинтересовалась девушка. — Продиктуйте, пожалуйста.
Я медленно произнес:
— «Мартин Купер глубоко чтит память погибших Марка Д. Прискотта и Виктора Де Вито. Акава, 15 июля 1945 года».
— Это все?
— Все.
— Счет прислать в редакцию или домой, господин Купер? — спросила девушка. Я ответил:
— Отправьте его полковнику Спленнервилю, — и положил трубку.
На другой день я улетел в Кению.
Когда я вернулся, мне уже не хотелось думать об этой истории. В сущности, забывать иногда бывает столь же полезно, сколь и помнить И каждый хороший журналист должен уметь забывать. Мне почти удалось отвлечься, я решил было заняться статьей о негритянских гетто в северных штатах, как вдруг…
…как вдруг он пришел ко мне. Это было дождливым вечером, когда осень уже превращалась в холодную промозглую зиму, а я сидел дома и читая хорошую историческую книгу. В дверь позвонили — динь, дань, — и в ответ в моей голове тотчас затрезвонили колокольчики тревоги, причем так сильно, что я с трудом встал и прошлепал в коридор. Я открыл дверь, и сердце едва не выпрыгнуло у меня из груда На площадке стоял молодой человек. Я почти не расслышал, что он сказал.
— Господин Купер? — повторил он.
— Ах, да… Это я.
— Я вас не побеспокою?
— Нисколько. Чем могу быть полезен, господин…
— Моррисон, — ответил он и как-то странно, устало улыбнулся. Черные глаза его блестели: — Фрэнсис Моррисон.
— Конечно, господин Моррисон, входите. — И я, посторонившись, пропустил его в квартиру. Он вошел легким и уверенным шагом полного сил человека. Я разглядывал его, и колокольчики тревоги постепенно умолкала Волнение улеглось Итак, я подошел к завершению истории. Я отлично понимал, кто был этот юноша.
— Садитесь, пожалуйста, господин Моррисон, — я указал ему на кресло, — и скажите мне…
— Чем вы можете быть полезны? — закончил он мой вопрос. Усмехнулся и пожал плечами: — Ничем особенно… Но… Я прочел ваше объявление в похоронном разделе «Дейли Монитор»… Знаете, то…
— По поводу Прискотта и Де Вито, — прервал я его. На этот раз глаза его вспыхнула Он опустился в кресло. Широкоплечий, с крепкой, по-юношески тонкой шеей. Я заметил, что пальцы его нервно постукивали по подлокотникам кресла.
— Да… Именно по поводу Прискотта и Де Вита.
— Так в чем дело?
Он долго смотрел на меня, не зная, говорить или не говорить. Я прекрасно понимал, о чем он думает, — он спрашивал себя, откуда мне известны эти имена. Тогда я сказал:
— Но вы же не знакомы ни с тем, ни с другим, господин Моррисон. Эти двое умерли в сорок пятом. А сейчас на дворе семидесятый год В сорок пятом вас еще на свете не было, мне кажется… Вам, должно быть, лет двадцать-двадцать два…
Он слегка покраснел, пожал плечами.
— Да, это верно… Де Вито был моим дядей, — тихо ответил он, — и дома… я часто слышал разговоры о нем и о Марке Прискотте… он был его другом. Да, конечно, меня еще на свете не было, когда они погибли на войне, но… это ваше объявление, знаете… Может быть, вы были знакомы с ними, подумал я, — он попытался улыбнуться, — и вот пришел к вам узнать что-нибудь. О Прискотте, например.
— Прискотт умер, — сообщил я.
Он стиснул кулаки.
— Умер? — воскликнул он и едва не вскочил от волнения. Мне стало очень жаль его.
— А что? Разве вы не знали, что он умер 15 июля сорок пятого года?
— Это верно… — ответил од Лицо его покрылось потом, и он сильно побледнел, нервно сжимая кулаки. Я вышел наполнить два стакана виски с содовой и, вернувшись, протянул ему один Выпил немного сам и сказал:
— Теперь я хотел бы спросить вас кое о чем.
— Да… конечно… — согласился он, глядя на меня.
— Однако прежде мне надо набраться мужества, — предупредил я.
Он с недоумением посмотрел на меня:
— Почему?
— Потому что нужно иметь мужество, чтобы разговаривать с призраком. А вы, Де Вито, — призрак или почти что…
Услышав это, он закрыл глаза и минуту сидел так, опустив мохнатые ресницы, а когда снова взглянул на меня, глаза его были полны еле сдерживаемых слез. Он прошептал:
— Призрак? Но… я живой… Из плоти и крови… — Он почти по-детски ущипнул себя за руку. — Видите?