Пульс бесконечности

— Доброе утро, профессор! Как спалось? — приветствовал меня вошедший в комнату Манго.

Я с трудом собирал мысли.

— Что со мной случилось? — спросил я.

— Вчера в лаборатории вам стало плохо, началась лихорадка, и вы, по-видимому, бредили. Сначала вы уверяли, что меня не знаете. Я принял это за шутку, но когда вы с самым серьезным видом стали доказывать, что вы редактор, а не профессор и что сейчас 1957 год, я понял, что вам действительно скверно. Врач подтвердил мои опасения. Вы совсем не думаете о себе, профессор! Не щадите своего здоровья. Вот и случай в лаборатории вы приняли слишком близко к сердцу. Досадно, что вас вызвали из отпуска! Теперь вам надо вернуться домой. Так распорядился Орлов.

— Но мне не нужен отпуск. — решительно запротестовал я при мысли о встрече с неведомой семьей.

В комнату пошел Бенко, человек с экрана в атомном поезде. Он заговорил со мной по-словацки.

— Орлов прав: перед полетом вам следует набраться новых сил. Испытании от вас не убегут. Да, чуть не забыл! Я привез вам папку, о которой мы говорили. Вы ее и не теряли, она лежала у вас дома на письменном столе.

Я поспешно открыл папку и вытряхнул на одеяло се содержимое. Несколько фотографий, сложенный план пражской Малой Страны… Я еще и еще раз безнадежно проверял все отделения, но ничего больше не обнаружил. Тогда я внимательно просмотрел фотографии. Это были большей частью кадры, изображающие двух мальчиков.

— У вас чудесные ребятишки, — заметил Бенко. — Сами снимали?

Я кивнул головой. Зачем усложнять ситуацию!

— Но ведь это действительно твои дети! — нашептывало мне второе «я». — Или ты позабыл, как они выглядели десять лет назад?

Мало-помалу я снова вошел в роль профессора. Разумеется, Манго в течение нескольких дней не допускал меня в лабораторию. Он всеми силами старался отвлечь мои мысли от работы, и мы совершали небольшие прогулки в тропических зарослях.

В один из таких дней Манго по приказу академика Орлова посадил меня в ракетный самолет, и не успел я опомниться, как очутился в Праге.

— Дома вас сегодня не ждут. Я нарочно им сказал, что мы прилетим только завтра, — широко улыбался Манго.

Сердце у меня разрывалось от противоречивых чувств. Страх и ожидание сменялись в ритме метронома.

— Вы спрячетесь, а я позвоню, — предложил Манго тоном заговорщика, когда мы очутились у входа в квартиру.

Он нажал на кнопку. Дверь отворилась. Передо мной стояла… Эва. Эва, которая уже столько времени тщетно ожидала меня в кафе «У художников»! Мы бросились друг другу в объятия. Манго что-то проворчал и мгновенно скрылся.

— Ты даже не представляешь, как я тревожилась, — заговорила наконец Эва. Она была все так же красива, но теперь это была уже не юная девушка, с которой я встретился на Карловом мосту. В ее черных волосах поблескивали серебряные нити.

9. МАСКА СМЕРТИ

Уже больше месяца я не прикасался к дневнику. В те дни, когда я с пером в руках восстанавливал в памяти минувшее, перед нашим гравипланом появилась ужасная маска смерти, окутанная радужной мерцающей пеленой. Она вырисовалась внезапно на фоне колоссальной темной туманности в созвездии Стрельца. А может быть, она была видна давно и ускользала от нашего внимания?

Первым ее увидел Манго и пришел в такое волнение, что я стал опасаться повторения припадка. Но, взглянув на странную форму туманности, я сам невольно вздрогнул. Мрачное фиолетово-красное облако с зеленоватыми краями до странности напоминало очертания человеческого черепа. В темных глазницах сверкали оранжевые и голубые звезды.

Наблюдения показывали, что плотность облака невелика. Но мы были уверены, что при нашей колоссальной скорости, врезавшись в него, мы сгорим, как метеор сгорает в земной атмосфере.

Пока у человека почва под ногами, пусть это пол в каюте космического корабля — незаметной пылинки, отчаянно несущейся сквозь величественный космос, — до тех пор он чувствует себя в безопасности. Мы ни минуты не думали о смерти. Все время, а его у нас оставалось с избытком, мы посвятили научным наблюдениям, измерениям, анализу.

— Исключительный случай заглянуть прямо в зубы туманности! — ликовал Вася. — Жаль, что никому не пригодятся наши открытия.

За восторженными словами молодого ученого, как эхо, звучала печаль. Но мы ее не слышали, не хотели слышать. Манго настойчиво передавал в направлении Земли результаты наших наблюдений, хотя мы давно уже потеряли надежду, что до кого-нибудь дойдет наш голос.

Критический месяц подходил к концу. За сверкающей туманностью пространство постепенно багровело, потом вдруг полыхнуло синим, и мы оказались в кольце мерцающей мглы, разорванной на клочки, точно облака в бурю.

Именно здесь, в недрах «черепа», мы наблюдали колоссальную вспышку неведомой звезды. Катастрофа разразилась уже тогда, когда мы оставили эту звезду позади на расстоянии нескольких земных орбит.

Звезда взорвалась. Раскаленная масса сброшенной оболочки медленно отдалялась от огненного горнила, но мы знали, что скорость ее равна нескольким сотням километров в секунду.