Pulp

На разговор ушло слишком много времени. По лестницам и коридорам уже бежали к нам обдиратели. Мы слышали их шаги — нервную походку примитивов и уверенные шаги офицеров. Скоро нам придётся пробиваться через них, и в ограниченном пространстве больничных коридоров и палат делать это будет очень сложно.

Первая схватка прошла на лестничной площадке. Сверху и снизу на нас напирали обдиратели, офицеры благоразумно скрывались в тылу. На нижние пролёты мы с Чёрным Змеем кинули свои последние осколочные гранаты — их взрывы проредили обдирателей, притормозив наступление. Наверх рванула Серая Лисица. Она сменила пистолеты на меч — его клинок легко отсекал головы и конечности лезущих к ней обдирателей. Мы шли следом, убирая горе-стрелков, палящих из пистолетов и винтовок густо, но бестолково. Экошёры как будто хотели поскорее расстрелять все патроны, чтобы кинуться на нас врукопашную.

Серая Лисица расчистила дорогу на третий этаж. Они прикончила всех экошёров, стоявших у неё на пути, мы же с Чёрным Змеем разделались с офицерами и стрелками. Ничего сложного в этом не было — схватка превращалась в рутинную работу. Главное — следить за тылом, ведь сзади напирали всё новые и новые твари, но на лестнице разделаться с ними оказалось проще простого. Они мешали друг другу, лезли вперёд, размахивая своими уродливыми тесаками, я легко отправлял их на тот свет одного за другим ударами ножа. Пинал живых, мёртвых и умирающих, заставляя валиться на прущих сзади.

Третий этаж явно был господским, когда это здание служило домом аристократам. Спальни, кабинеты и столовые мало изменились с той поры, разве что выглядели совсем заброшенными да носили следы расправы над персоналом. Кровь здесь была на полу и стенах, на мебели и предметах обстановки. Тех, кто обитал тут до того, как пациенты госпиталя обратились в обдирателей, убивали жестоко, а порой и начинали поедать прямо тут же. Кое-где нам попадались обглоданные кости со следами явно не звериных зубов.

Здесь было тихо и безлюдно. Отчего-то обдиратели, лезшие за нами по лестнице, замерли в считанных ступеньках от третьего этажа, не делая попыток двинуться дальше. Они словно в невидимую стену упёрлись, не в силах сделать больше ни одного шага. Они кривили и без того уродливые морды, плевались в нашу сторону, швыряли тесаки и стреляли по нам. Но ни один не пересёк невидимую черту, как бы ни толкали его в спину остальные.

— Нас сюда словно заманили, — произнёс Чёрный Змей, меняя магазин в карабине.

— Выбора нет, — пожал плечами я. — Вперёд.

Мы прошли через весь третий этаж, благо тот оказался невелик. Заглядывали в спальни, столовые и кабинеты, встречая одну и ту же картину. Разгром, кровь повсюду и останки убитых, а после частично съеденных тел. В кабинете главврача тоже не было ничего интересного, разве что на полу валялись обрывки бумаг, залитые кровью. Сам главврач давно превратился в мумию. Он сидел за рабочим столом, откинувшись на спинку астрийского стула с вычурной спинкой и гнутыми ножками. Даже не заходя в его кабинет, мы увидели дыру в его правом виске и воронку выходного отверстия вместо левого. По какой-то причине обдиратели не тронули его, и в солёном воздухе острова он превратился в высохшую оболочку.

А вот в просторном помещении в самом конце коридора нас ожидал сюрприз. Комната была большой, с полукруглыми стенами, вместо одной из которых располагалось большое обзорное окно с видом на город. Был тут и выход на балкон. Наверное, в прежние времена отсюда наблюдали за своими владениями аристократы, правившие островом. Сейчас же здесь обосновались новые хозяева.

В мягком кресле, некогда хорошем, а теперь ободранном, сидел высокий человек, одетый в мундир старшего офицера Экуменической империи с полковничьими погонами. Он сидел, откинувшись на спинку, и, казалось, полностью отдался музыке. Рядом с ним на столике стоял граммофон с широким раструбом, откуда доносились хрипящие звуки бравурного марша. Разобрать, какого именно, было невозможно, слишком уж затёртой была пластинка, да и сам аппарат оставлял желать лучшего. За спиной его висел в паре дюймов над полом человек в чёрном обтягивающем комбинезоне и противогазе, закрывающем всё лицо. Я сразу узнал в нём того, кто управлял офицером обдирателей в рыбацкой деревне. Того, что наслал на меня преисподнюю.

А потом сидящий в кресле человек поднялся на ноги и повернулся к нам — и всё сразу стало не важно. Потому что я слишком хорошо знал его.