Pulp (СИ)

Только в последнюю ночь перед самым прилётом в столицу Рагны, носящую то же имя, что и вся страна, Шарлотта пришла ко мне. Я спал, как и всякий солдат, ценящий время отдыха, однако мгновенно проснулся, как только почувствовал, что кто-то находится в моей каюте. Шарлотта хотела разбудить меня, прикоснувшись к шраму на животе, но тут сработали мои рефлексы. Я ещё не до конца пробудился и отреагировал на её касание абсолютно по-солдатски. Заломил ей руку за спину и ткнул лицом в подушку.

— Полегче, — невнятно произнесла принцесса, прижатая лицом к мягкой ткани наволочки. — Я сегодня не хочу грубости, и уж тем более, чтобы ты уестествлял меня в афедрон.

— Простите, ваше высочество, — ответил я без тени смущения, отпуская её, — но вам не стоит будить меня. Солдатские рефлексы работают раньше, чем включается мозг. Я мог и прикончить вас.

— Это было бы… романтично.

Я разглядел в темноте каюты её улыбку.

На сей раз мы всё делали размерено и спокойно. Без борьбы, без игры в наездников, без болезненного надрыва в самом конце.

— Мы было хорошо с тобой, солдат, — сказала принцесса, выбираясь из моей постели. — Спасибо тебе. Спасибо, что ты настоящий, а не как все они.

И она покинула мою каюту, а я долго лежал без сна и думал, каково это быть живым товаром. Не человеком, но уже женой и матерью детей, которую только и думают, как бы продать подороже. Я хотя бы могу выбирать свою судьбу, отказать нанимателю, который мне не нравится, послать подальше и не брать его денег. Интересно, задумываются ли девочки, мечтающие стать принцессами, о том, какая жизнь их ждёт?

Антонио Северино де Леброн — один из двух фактических правителей Рагны — предпочитал старомодный мундир веспанского генерал-капитана. С первого взгляда становилось понятно: перед тобой опытный политик, а не пламенный революционер, как Кукарача. Посмотрев на Леброна, я поздравил себя с тем, что не ошибся в выборе кандидатуры для переговоров. Да, Кукарача был моим старым другом, несмотря на то, что он покинул ряды «Солдат без границ», уведя с собой таких же, как сам он, патриотов. Им не нашлось места в моей армии, и я только рад, что избавился от тех, кто был ненадёжен. Ведь нас вполне могли нанять потерявшие немалые вложения в Рагне магнаты Священного альянса, и что бы тогда делал Кукарача со своими лихими приятелями вроде Чунчо Муньоса или Святого? На какую сторону толкнула бы его верность — к Родине или к командиру? Я этого не знал, а потому только рад их уходу, хотя это и серьёзно ослабило мою армию. Леброн был полной противоположностью Кукараче. Старомодный мундир, золотые эполеты, серебряный шарф вместо пояса, веспанские ордена, полученные на фронте и без сомнения заслуженные.

Он слушал замечательно игравшую свою роль принцессу Шарлотту Ригийскую, и я видел по его глазам, что он не верит ни единому слову. Никаких чувств в нём принцессе пробудить не удалось. Генерал был безупречен в своих манерах, жестах и словах. Он сочувственно кивал, подал Шарлотте платок, когда она, якобы расчувствовавшись, пустила слезу, успокаивал её. Это был обоюдный спектакль, единственным зрителем которого оставался я. И очень скоро мне предстояло подняться на подмостки.

— Прошу меня сердечно простить, ваше высочество, — ответил Шарлотте генерал, — однако вынужден отказать вам в просьбе.

— Как вы можете быть таким бессердечным, генерал Леброн?! — воскликнула принцесса. — Вас не мать родила? Вы не можете понять чувств женщины, у которой готовы отобрать самое дорогое! Лишить её права на счастье!

— Если бы речь шла только обо мне, — приложил руку к сердцу генерал, — я бы нынче же утром отпустил вашего супруга. В Рагне льётся слишком много крови и слёз, и я не хочу добавлять в эту реку лишний ручей. Однако властью в стране обладает народ — это первая статья конституции Республики, принятой общенародным голосованием. Я лишь слуга народа. И народ Рагны приговорил вашего супруга, простите, ваше высочество, к смерти. Я не властен идти против воли народа.

— Вы столько раз произнесли слово «народ», — выбрал я момент для того, чтобы вступить в их диалог, — что мне показалось, вы самого себя в этом пытаетесь убедить.

— Народ Рагны — есть источник власти в Республике, — с пафосом процитировал Леброн, и я ещё сильнее убедился в том, что передо мной прожжённый политик, а не пламенный революционер, который верит в подобные слова. — Это первый пункт конституции, принятой после того, как наша Родина избавилась от веспанского владычества.

— Мундир веспанского генерал-капитана вы носите до сих пор, чтобы подчеркнуть свою свободу? — поинтересовался я. Про награды решил не упоминать — каким бы политиком ни был Леброн, а прямых оскорблений он мне не простит.

— Это символ преемственности, — отделался от меня Леброн.