Пуля ставит точку

Рука снова нырнула в ящик и вытащила одну из теннисных туфель. Он некоторое время смотрел на нее, потом засунул руку внутрь и нащупал жесткий носок. Глаза автоматически глянули в окно, где весь день болтались носки. Джонни Росси без носков, левый крайний на… Рука нервно метнулась к телефону.

— Сержант! Барнет здесь?

— Полагаю, да, лейтенант.

— А вы не полагайте! Посмотрите, на месте ли он, и если нет, то найдите! И немедленно пришлите его ко мне!

Он положил трубку, глаза его сверкали. Конечно! Вот что его беспокоило сегодня целый день — носки! Закрыв глаза, постарался представить себе больничный коридор, темноватую палату, полицейского, сидящего на стуле перед дверью. И неясную фигуру, которая легко и осторожно проходит мимо охранника, чтобы открыть дверь и всадить нож в человека, лежащего в постели, и затем также легко выходит. Что говорил по этому поводу Честертон? И бойлерная; он никогда не видел ее, но легко мог себе представить — современный бойлер, поднятый высоко над полом, и брошенную на виду одежду. Одежду, взятую у врача, ушедшего в отпуск… И дверь, удобно выходящую в аллею; и водопроводный кран, которому очень удачно понадобился ремонт на одном из верхних этажей именно в этот момент… Маленькие кусочки начали складываться у него в голове в единое целое по мере того, как он вытаскивал их из подсознания, и послушно выстраивались как солдаты на параде.

Осторожное покашливание прервало его мысли; он открыл глаза. Барнет стоял перед столом и нервно поглядывал на него.

— Вы хотели видеть меня, лейтенант?

— Да. — Кленси опустился в кресло. — Барнет, я хочу, чтобы вы подумали и вспомнили. Вчера или скорее сегодня утром, когда вы сидели перед палатой, сколько раз заходил врач?

— Дважды, лейтенант. Я говорил вам.

— Расскажите мне еще раз. Как он выглядел? Особенно второй раз?

Барнет был явно смущен.

— Я вам говорил, лейтенант. На нем была обычная одежда врача: белая куртка, белые брюки, белые башмаки. На нем еще была такая белая шапочка и маска…

— Вы могли видеть его лицо? Или волосы?

— Нет, сэр. И кроме того, если вы припоминаете, в этих больничных коридорах ночью довольно темно. Они выключают верхний свет и оставляют только маленькие фонарики, которые часто перегорают.

Кленси кивнул.

— А что вы скажете насчет перчаток? Были на нем перчатки?

Барнет нахмурился, стараясь вспомнить.

— Боже мой, я не помню. А что я говорил утром?

— Вы сказали, что на нем были перчатки.

Барнет пожал плечами.

— Значит были. Тогда картинка в моей памяти была куда яснее. Если я сказал, что на нем были перчатки, значит они на нем были.

Кленси улыбнулся; это была безжалостная, но довольная улыбка.

— Очень хорошо, Барнет. Это все. И спасибо.

— Боже мой, лейтенант. Мне очень жаль, что я не могу сказать вам больше.

— Вы сказали мне больше, чем вы думаете, — сказал Кленси. Его улыбка исчезла; теперь он говорил, обращаясь сам к себе. — Вы сказали мне это сегодня утром, но я не услышал вас. Полагаю, что я был несколько потрясен случившимся. Или это просто тупость. — Казалось он неожиданно осознал, что думает вслух. Глаза снова похолодели. — Это все, Барнет.

— Да, сэр. — Патрульный немного поколебался, а затем торопливо вышел, будучи очень доволен, что может уйти. Пальцы Кленси уже нащупали телефонную трубку.

— Сержант, мне нужно связаться с доктором Фрименом. Он может еще быть в лаборатории — попробуйте прежде всего узнать там. Я буду у телефона.

Он снова откинулся в своем вращающемся кресле, его ум мелким гребнем прочесывал всю историю. Существовало еще множество вещей, которые не имели смысла, которые никуда не вписывались, но по крайней мере один элемент головоломки можно было исключить. Остальное придет потом. Может быть.

Неожиданно он нахмурился.

— А ты понимаешь, Кленси, — сказал он себе, — что если ты прав, то окажешься в еще более затруднительном положении?

Глубоко вздохнул. Ну и черт с ним. Нужно делать хоть по одному шагу. Неожиданно он обнаружил, что сержант разговаривает с ним и по-видимому уже довольно долго.

— Лейтенант, лейтенант, вы слушаете?

— Да, я слушаю, сержант.

— Я нашел для вас доктора Фримена. Он у телефона.

— Очень хорошо. — Мысли Кленси вернулись из частного госпиталя. Легкое покашливание приветствовало его, когда сержант переключил связь.

— Док? Это Кленси. Мне хотелось бы, чтобы вы взглянули на одного человека.

Покашливание неожиданно прервалось.

— Живого или мертвого, Кленси?

Кленси слабо улыбнулся, взглянув на телефон.

— На этот раз он мертв, док.

Последовала многозначительная пауза.

— На этот раз? — Кленси почти ощутил пристальный взгляд на другом конце провода. — Это тот же самый человек, Кленси?

— Тот же самый, док.

— А отдел по расследованию убийств извещен об этом?

— Нет.

На этот раз пауза была куда продолжительнее. Когда доктор наконец заговорил, его тон был почти дружеским.

— Вы знаете, Кленси, полицейское управление очень похоже на небольшой городок. Каждый знает о делах другого. Особенно когда вы имеете дело с человеком вроде мистера Чалмерса, который смахивает на уличного глашатая, то можете сказать…