Пуля для карателя

Пассажиры покидали кузов полуторки, подтягивали брюки и лямки вещмешков, заправляли штанины в сапоги, забрасывали за спины трофейные автоматы. Вместе с офицерами их было десять, в каждой группе – по пять человек. «Сборная солянка» – русские, поляки. Несколько опытных разведчиков, двое бойцов – из Армии Людовой, недавно преобразованной в Войско Польское, местные подпольщики-коммунисты, прекрасно знающие город. Эти люди понимали и по-русски, и по-немецки, их специально отбирали для важной миссии. Инструктаж не занял много времени. За домами неистовствовал пулеметчик (у него определенно сдавали нервы) – это не способствовало беззаботному пребыванию на свежем воздухе. Появился невысокий худой мужчина – упомянутый пан Кыштовский, провел беседу с офицерами, пока остальные курили под развалинами. Группа двинулась в путь под присмотром отделения автоматчиков. Половину квартала задворками – люди перебирались через битые стенные конструкции, развалы мусора. Чугунная крышка колодца в глубине двора почти не выделялась. Трое автоматчиков выдвинулись дальше, залегли за перебитыми яблонями – до противника по прямой рукой подать. Пан Кыштовский ломиком поддел крышку, двое крепких мужиков оттащили ее в сторону.

– Ну, с богом, мужики! – напутствовал майор Проничев. – Не наш, конечно, метод – уповать на то, чего нет, но…

– А что, молитва лишней не будет, товарищ майор, – оскалился Каляжный. – Сами не оплошаем, и боженька не подведет… И вам счастливо оставаться, товарищ майор. Даст бог, еще свидимся…

Пан Кыштовский первым растворился в недрах подземелья. Поскрипывали скобы, вмурованные в кирпичную кладку. Ломакин дождался, пока тот спустится, переглянулся с Каляжным, глубоко вздохнул и скинул ноги в шахту…

Глава вторая

Тьма спустилась на Варшаву, когда сдвинулась крышка колодца, прикрытая жестью для маскировки. Возникла голова, затем плечи и все остальное. Смутный силуэт выскользнул из шахты, пробежал, затаился за бетонной плитой. Показался второй, примкнул к первому. Люди выбирались по одному, рассредоточивались на узком пятачке. С одной стороны возвышался забор, с другой – приземистое портовое сооружение. Невысокие деревья, городьба из плит. К ночи собрались облака, закрыли звезды. Дул ветер, и было слышно, как плещется вода. По макушкам деревьев плясали отблески пожаров. На западе что-то глухо рокотало. На востоке тоже было неспокойно – долетали раскаты, и явно не грома. В окружающем пространстве не было ни людей, ни источников шума. Люди выжидали, прислушивались. Закряхтел Ломакин, присоединяясь к польскому проводнику, который, вытянув шею, проницал пространство. К ним подполз Каляжный, пристроил автомат.

– Все, панове, вы на месте… – зашептал, коверкая русские слова, Кыштовский. – Это старая пристань, ее разбомбили… Немцы в стороне – на Шаволинской, а еще усиленные посты у мостов, но мы от мостов далеко… Здесь могут ходить отдельные патрули, а еще на воде катера – они иногда курсируют в городской черте… Подберете лодку там, внизу… – кивнул он. – Я их приметил еще вчера, есть целые посудины, и весла можно найти… Поймает патруль на воде – говорите, что вы с Засолья, оттуда плывете, вас течением снесло…

– Спасибо, товарищ, – поблагодарил Ломакин. – Ты молодец, дальше мы сами…

– Будьте осторожны, когда станете спускаться, – предупредил Кыштовский. – Тут парапет был, набережная в бетоне… Ваши бомбы бросали, когда немецкие катера стояли, – там все вот так… – широко развел он руками. Затем, пригибаясь, засеменил прочь – он сделал свое дело и мог удалиться.

Офицеры всматривались в темноту. Пройти по подземелью было просто. А вот дальше – уже сложнее.

– Ну что, в дорогу, капитан? – выдохнул Ломакин. – Двум смертям-то точно не бывать…

– Эй, народ!.. – Каляжный выразительно махнул рукой. – Спускаемся к реке. И не шуметь мне тут…

Люди выбирались из укрытий, перебегали. Остались во тьме посеченные осколками деревья. Старая набережная представляла собой унылое зрелище. Ранее закатанная в бетон, а ныне вздыбленная, перепаханная авиационными бомбами, она стала бы идеальной преградой для танков. Под наслоениями бетона плескалась вода. Заброшенная лодочная станция находилась справа – подойти к ней было проблематично. Спускались по одному, выверяя каждый шаг, проверяя на ощупь опорные поверхности. Каляжный вдруг охнул, замахал руками, пытаясь удержаться, когда из-под ног стал уплывать огрызок бетона. Ломакин метнулся к нему, схватил за шиворот и выругался:

– Мать твою, капитан, ты на чем там стоишь?!

– На марксистской платформе… – пошутил, отдуваясь, Каляжный. – На чем же еще? Говорили же мужики, молитва лишней не будет… Вынимайте меня отсюда, пока все кости не переломал…