Пуховый птенец пингвина

Интересные обменные предложения могут назреть от реальных поставщиков Госснаба.

А пока они назревают, в Томпаке происходит вот что: миллионы банок первоклассной продукции, произведенной еще три года назад, хранению больше не подлежат. Эти банки взрезаются, содержимое идет на переварку, затем закатывается в новые банки, а старые из пищевой дефицитной жести идут на свалку. Сотни рабочих, напрочь снятых с производства консервов, вручную воздвигают из невывезенных банок индийские гробницы и пирамиды Хеопса. Все мыслимые помещения в Томпаке арендуются под хранение готовой продукции. Дворец культуры и общежития сезонных рабочих до потолков заштабелеваны корнишонами, патиссонами, соками. Даже вокруг промышленного парового котла в зале котельной бастионом воздвигнуты банки. Но теперь, товарищи, сообщим вам, что не без радости и в этом фантастическом, неправдоподобнейшем деле: за счет перевода на централизованное пароснабжение паровой котел вообще ликвидируется, и, ура, еще один зал целиком будет превращен в консервную усыпальницу.

Словом, если это действительно так, что природа не терпит пустоты, то вскоре все пустоты города Томпака будут заполнены экстраконсервами.

Всем, всем, всем!

Так было, так будет.

Всегда прогрессу любой отрасли сопутствовало борение идей, школ, взглядов.

— Нет, Лаврентий Аркадьевич, ваша оценка проблемы «хищник — жертва» ошибочна! Вы далеко от переднего края.

— От такого слышу, Аполлинарий Евстахиевич. Это вы плететесь в обозе. Это вы научный повозочник.

— Как же я, когда Нико Тинберген учит...

— Ну и что же, что Нико. А вот Хайндт...

— Хайндт Хайндтом, а придется носом вас ткнуть.

— Кишка тонка, Аполлинарий Евстахиевич. Еще кто кого ткнет.

Признаем: не всегда парламентские выражения сопровождают борение школ, идей, взглядов. Но что замечательно, в большинстве случаев — таковы общепринятые нормы нашего общества — борение ограничивается рамками отрасли и идет ей на пользу. И безвылазно сидит Лаврентий Аркадьевич во главе своей отрасли в лабораториях, а Аполлинарий Евстахиевич, добывая контрдоводы, во главе своей школы карабкается на Памир, Копет-Даг и Тянь-Шань.

И потом сойдутся противники, сшибутся в честном бою, молотя друг друга латинскими крылатостями и специальной терминологией, и станет все ясно. К Лаврентию Аркадьевичу державным шагом приблизится Аполлинарий Евстахиевич, пожмет руку и скажет:

— Ваша взяла. Я был немного неправ.

— Что вы, — скажет благородный Лаврентий Аркадьевич, — это я был всего лишь отчасти прав.

И здесь общий выигрыш от борения очевиден, потому что в результате открыты три экологические ниши, один неизвестный доселе слизень и бесповоротно решено кончать с экстенсивным змееловством, перейдя к интенсивному змееводству.

Однако не всегда столь приятно и здравомысленно складывается картина. И другими путями вырешается производственное несогласие сторон. Тогда говорит одна оппонирующая сторона другой:

— Зря вы на меня ополчились так люто. Зря вы настаиваете повысить вольтаж в ущерб ваттажу. А кстати, вы испытываете трудности со стоянкой для лодки. Ведь так? А у меня на примете есть отличное место. Охраняемая стоянка, и рукой подать от Москвы, и плата наисимволичнейшая. Также сообщу: вы стоите в очереди на приобретение кобелька кокер-спаниеля. Вы в науке без малого представитель течения — а стоите в очереди! Вот по этому телефону вам давно уготовлен щенок, и цена чисто условная.

Со стыдом признаем, что такие методы утрясения производственных разногласий иногда, но вскрываются. Порочное, естественно, дело, тем не менее в нем не так уж все плохо. Отметьте положительную сторону этой практики: здесь сильная сторона не отвинчивала слабой голову, не хряпала слабую сторону через колено, не втаптывала ни во что податливое. Бескровно все разрешилось и при общем согласии. (Правда, в прогрессе отрасли наметилось легкое топтание на месте.)

И, классифицируя производственные борения, отметим третий их сорт, самый опасный. Здесь все идет по закону, который гласит: на войне — как на войне. Бывают раненые, бывают убитые.

Всякой отрасли и всякому подразделению полагается стоящий во главе угла командир. И если большинство командиров требует от подчиненных смотрения в корень, то отдельные командиры требуют, чтобы смотрели им в рот. Дабы непогрешимым и светильником разума воспринимался подчиненными командир производства, и на всякое выкаблучивание командира коллектив отзывался таким восхищенным, сильным до порывистого «ах!», чтобы с веревок срывалось белье. В противном же случае...

Противные же случаи возникают все чаще и чаще. Наверное, дело тут в бурном росте профессионализма и достоинства подчиненных. И уже там и сям недостаточно подчиненным, когда говорит поставленный во главу угла:

— У меня есть точка зрения, и я ее разделяю!

На это в ответ раздается деликатнейший голос:

— Ваша точка зрения, Семен Афанасьевич, идет вразрез с экономической целесообразностью решения вопроса.

Здесь наступает подземная тишина.