Пуговицы

И, когда обстоятельства не требовали от нее хлопот по хозяйству, долго рассматривала и сравнивала сто раз перерисованные орнаменты. Качала головой, цокала языком и не понимала, чем они плохи, если все — одинаковы. Но молодая женщина, которая неожиданно прибилась к их дому, приходила снова и снова, и через нее приходилось ломать четкий график завтраков и обедов. Ведь Мели ни в коем случае не соглашалась есть в одиночестве, как это было раньше. А вдвоем они совершали невероятные нарушения режима с многочисленными перекусами, что совершенно не устраивало несчастную Ворону.

Успокоение в душу вносил разве что мистер Маклейн, который приходил за женой как раз ко времени ужина, — и тогда обе дамы и господин наконец садились за стол как положено.

Несмотря на недовольство нарушением режима, Вороне все же пришлось признать, что с приходом «девочки» в доме воцарилась иллюзия семейной идиллии.

Девочка — рисует, влезши с ногами в кресло, хозяйка — вяжет салфетку (которую бросила вязать лет тридцать назад!) или просто молча наблюдает за работой. И каждая вещь в доме — дышит, оживает, обретает смысл.

Все почти так, как тогда, когда здесь жили дети — дочь и сын хозяйки.

Теперь они наезжают раз в год.

А девочка приходит каждый день!

И хозяйка повеселела!

Даже начала припудривать щеки. А к приходу мистера Маклейна даже подкрашивала губы своей любимой морковной помадой.

А она, эта новая девочка, не боится Железной Вороны.

Не брезгует расцеловать в морщины.

Пусть уже ходит…

…Когда Лика коснулась шероховатой поверхности старинного гобелена, ей показалось, что в кончики пальцев ударил электрический ток и мгновенно миллионами нервных окончаний разбежался по всему телу.

Будто с оживления пальцев началось оживление всего организма.

Пальцы дали толчок зрению — и она снова увидела мир в красках.

Но на этот раз он изменил фактуру — свет и тени стали более мягкими, приглушенными, более уютными, как шерстяной орнамент на ковре. Переплетение спиралей напоминало сосуды. И ей — безумно, до жара в желудке! — захотелось воспроизвести орнамент и всю картину в целом.

Но если перерисовать его показалось интересным и привычным занятием, то решение воплотить эскиз в «шерстяной» жизни повлекло за собой необходимость иметь новые знания, о которых она могла только догадываться. Ведь она никогда не рисовала нитками!

Джошуа пришлось заказать кучу книг.

И она ушла в изучение технологий ткачества, как в путешествие по миру и времени.

Ведь старое переиздание — «Книга ремесел», купленное во Франции, было датировано тысяча двести шестьдесят третьим годом. И стоило продажи части дедовского дома на Лангкави. Она этого не знала. А получив книгу, быстро чмокнула мужа в щеку и надолго растворилась в трущобах виллы.

Исчезла из поля его зрения, как исчезает голодная кошка, приманенная свежей рыбой.

Вот что ей было нужно!

Джошуа с радостью наблюдал, как порозовели ее щеки, как заблестели глаза, как неустанно она рассказывала о том, чему училась.

Оказалось, что «смена впечатлений», которую он безуспешно пытался устроить ей посредством путешествий, должна быть не внешней. Все было внутри и только ждало вот такого — слава миссис Страйзен! — толчка.

Она сама сбила деревянную раму нужного размера, по бокам обильно набила мелкие гвоздики. Если бы она взялась плавить медь и собственноручно выковывать эти гвоздики, он бы не удивился. Она хотела, чтобы все было «по-настоящему». Поэтому так же, по чертежам в книге ремесел, вырезала «уток» — небольшой деревянный прибор, которым уплотняется плетение.

Мастерская, которая до сих пор стояла закрытой, превратилась в нитяный состав и алхимическую лабораторию. Ведь перед тем, как перенести рисунок в плетение, надо было покрасить и состарить нити.

Лика проделала десятки собственных опытов, окрашивая белую шерсть в природных компонентах — корень марены, желтоцвет, кармин, — пока не достигла аутентичных цветов.

Затем наступила очередь «состаривания» нитей, на которое тоже ушла куча времени, ведь и здесь пришлось испытать много различных способов — от обжига на солнце и вымачивания в морской воде (не дало желаемого результата) до ультрафиолетового облучения.

Временами Маклейну казалось, что бурная жажда деятельности, которую он приветствовал и которой радовался, может довести жену до нервного истощения.

— Желание достичь совершенства — не болезнь! — успокаивала она и, посидев с ним пять минут, быстро бежала в мастерскую.

Был только один способ задержать ее подольше — расспросить о техниках плетения. И она лихорадочно объясняла, что такое «полотняная», «саржевая», «греческая», «сумаховая» техника и чем отличается от других «двойной симметричный узел».

Но технику исполнения «кельтского плетения» гобелена миссис Страйзен она долго не могла разгадать. Ведь для этого нужно было расплести хотя бы один сантиметр старинного гобелена.

Теряя сон и аппетит, она размышляла, не совместить ли две техники.

Но какие?

Полотняное переплетение казалось ей более простым, классическим: уток с тонкой нитью чередуется с толстой нитью основы, и поверхность получается гладкой и однородной.