Пуд соли на сердечную рану

– Нина… Ну надо же! Действительно Земля круглая… столько лет прошло… – искренне обрадовалась она.

– Глафирочка Геннадьевна, как же я рада! Постоянно молюсь за вас! Вы – свет в моем окне, наша Мадонна! Наша спасительница! Наше все!

– Ленин – наше все! – буркнула Глаша, отстраняясь от крепких объятий женщины, потому что от нее жутко пахло хлоркой и еще чем-то неприятным. – Очень рада вас видеть, Нина. Но как вы здесь оказались?

Горничная опустилась на незастланный диван и вытерла лицо все той же пыльной тряпкой. Похоже, та у нее была универсальной, на все случаи жизни: и для уборки, и в качестве носового платка. Глаша присела рядом, участливо глядя на всполошившуюся мамашу. А та принялась рассказывать:

– Вы-то Светочку спасли, но потом, чтобы выходить дочь, я была вынуждена бросить работу, полностью посвятив все свое время ребенку и забыв обо всем остальном. Свете ведь требовалась длительная реабилитация… Да что я говорю, вы же все знаете! А мой муж, Светин отец, вместо того чтобы понять, почувствовал себя одиноким и ненужным, начал упрекать меня, что я уделяю ему мало внимания… – Нина всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Короче, ушел к другой женщине… Дочка потихоньку выздоравливала, встала на ноги, я начала работать. Слава богу и спасибо добрым людям, что взяли меня на фабрику обратно. А дальше закрутилось… Светка моя так увлеклась спортом, что уже и жизни не представляла без тренировок. Просто в раж вошла – хотела стать нормальным человеком, чтобы не хромать, чтобы руки опять были сильными… С ее-то травмами! – покачала головой Нина.

Глафира хорошо помнила, что у девочки были множественные переломы, одна нога осталась короче другой, а левая рука совсем плохо действовала.

– Но Свете внушили, что усилием воли она своего добьется… В школе, во дворе ее дразнили, а в спорте хвалили, и только там она чувствовала себя нужной. Мою девочку заметили и пригласили в юношескую параолимпийскую сборную… Я была рада за нее, она не потерялась в жизни, несмотря на увечье. Но у нас в городе для нее никаких перспектив не имелось, Свету забрали в Москву. Тренировки, сборы, школа – все здесь. И я стала подумывать, как бы и мне перебраться в Москву, поближе к дочке. Самой-то сделать это было нереально, поэтому я ухватилась за первый представившийся мне шанс. Им оказался Михаил Иванович Боровко, командированный из Москвы. Ему понравились и я, и мои пирожки, и моя забота… Он и привез меня сюда. Правда, не в Москву, а в Подмосковье, но все равно намного ближе к моей дочери и довольно далеко от ненавистного бывшего мужа с его молодой. Так что я нахожусь во втором, и счастливом, браке уже три года. Миша для меня – самый главный человек на свете. После дочери, конечно… А вот вы, Глафира Геннадьевна, как вы-то попали в наше болото, санаторий этот уродливый? Ведь хуже места для отдыха не найти!

– Надо же, так честно… Я имею в виду ваши слова про болото. – Глаша засмеялась.

– У меня от человека, спасшего моего единственного ребенка, не может быть секретов. Вот я и удивляюсь, зачем вы сюда приехали?

– Мне подарили путевку, – пожала плечами Глаша.

– Кто же вас так не любит?

– Да никто меня не любит, – вздохнула Глафира.

– Так и не замужем? – осторожно уточнила Нина.

Если бы ее спросил кто-нибудь другой, Глаша обиделась бы, а тут ответила прямо:

– Нет. А что значит «так и не…»?

Нина разгладила тряпку у себя на коленях.

– Вот ничего я все-таки не понимаю в жизни… Ну что надо этим мужикам? Умница! Красавица! Человечище с большой буквы! И не замужем. Дорогая моя, тикайте отсюда, пока не поздно! Здесь нет ни одного приличного жениха. Я еще и тогда видела, что вы как бы не от мира сего – светлая, добрая девушка, вся в работе, и подумала: мужики таких не ценят… Как сглазила! Тогда знала, что вы не замужем, и вот до сих пор одиноки.

– Да я сюда не женихов искать приехала, – смутилась Глафира, несколько покривив душой. Потому что где-то в глубине души надеялась, что встретится здесь с Алексеем. Да-да, были у нее такие безумные мысли, но теперь она понимала, что Петров просто поиздевался над ней. Хотя и не понимала, что в ней не так, раз мужчина имел наглость столь непочтительно поступить с ней.

– А зачем же еще вам, молодой женщине, ехать в санаторий? – удивилась горничная.

– Я несколько травмирована, хочу подлечиться.

– Здесь?! – издала Нина крик раненой рыси. – Знаете, когда пневмонией заболела, наш драгоценный доктор-терапевт диагноз мне поставил «пищевое отравление»! Я чуть не умерла! Хирург Леша вечно пьян, можно сказать, не просыхает… А состояние зданий успели оценить?

– Не до конца, но первое представление уже имею, – кивнула Глафира.

– А видна только верхушка айсберга! Здесь же ужас что! Все рассыпается, разваливается и не ремонтируется. Где кондиционер в люксе? Где вообще все? Хозяин, сытая рожа, экономит, как маньяк какой-то. Ничего! Что осталось с советских времен, на том и держимся. Публика – кошмар. Одни старики, приезжающие сюда по инерции еще с прежних лет, или безденежные, потому что путевки сюда дешевые. Вот и прозябают здесь…