Птица солнца

— К несчастью, нет, — заверил я, пытаясь понять, кто же нас сопровождает. Два шофера (об их высоком положении ясно говорили белые рубашки, длинные серые брюки и обувь) с татуировками вокруг шеи. По одному на каждый из трехтонных грузовиков. Затем повар, изрядно раздобревший оттого, что постоянно снимает пробы, лоснящийся от хорошего питания. Два согбенных седобородых носильщика ружей — они ревниво отобрали из багажа спортивные винтовки Лорена, извлекли их из чехлов и любовно разглядывали. Эта элита не принимала участия в лихорадочной суете вокруг нашего багажа. Грузили в основном бамангвота; я же прислушивался к разговорам. Носильщики ружей, как и следовало ожидать, матабеле, шоферы — шангааны. Я смогу понимать каждое слово, сказанное участниками экспедиции.

— Кстати, Сал, — негромко сказал я, — не говори, что я знаю их языки.

— Почему? — Сал удивилась.

— Мне нравится слушать их разговоры, а если они знают, что их понимают, то замыкаются.

— Свенгали! — Она скорчила гримасу. Вряд ли меня можно рассмешить этим. Слишком близко к истине. Мы отправились прощаться с пилотом Роджером.

— Не распугайте львов, — сказал Роджер Салли. Очевидно, у нее появился еще один поклонник. Он забрался в самолет, и мы посмотрели, как он выруливает в конец взлетной полосы, поднимается в воздух и берет курс на юг.

— Чего мы ждем? — спросил Лорен.

— Действительно, чего? — согласился я.

Лорен сел за руль «лендровера», я рядом с ним. Салли устроилась на заднем сиденье вместе с переносчиками ружей.

— С вами, ребята, на земле гораздо безопасней, — сказал я.

Дорога шла по открытой местности, поросшей кустарником и баобабами. Сухой, сожженной солнцем. «Лендровер» поднимал облако пыли, и грузовики шли за нами на расстоянии, чтобы пыль осела. Изредка приходилось пересекать глубокие каменистые сухие русла рек, время от времени попадались деревни: глинобитные хижины с тростниковыми крышами — там по обочинам дороги выстраивались цепочки голых пузатых негритят, они махали нам руками и пели, будто мы королевский поезд. Салли истратила все мелкие монетки, бросая их и с восторгом следя за начинавшейся свалкой. Когда она взялась выбрасывать в окно наш ленч, я взял гитару, чтобы отвлечь ее.

— Пой что-нибудь веселое, Бен, — приказала Салли.

— И непристойное, — добавил Лорен, думаю, чтобы поддразнить, а может, и испытать ее.

— Да, — с готовностью согласилась Салли. — Пусть будет весело и сочно.

И я начал с саги о диких, диких утках, а Салли и Лорен подпевали в конце каждого куплета.

Мы чувствовали себя детьми в первый день каникул и по дороге хорошо провели время. Когда мы добрались до края котловины, солнце превратилось в большой огненный шар среди клочьев облаков на горизонте. Лорен остановил «лендровер». Мы вышли, чтобы дождаться грузовиков, и в молчаливом благоговении смотрели на хмурую блестящую от соли равнину, простиравшуюся перед нами до горизонта.

Прибыли грузовики; толпа черных слуг высыпала из них раньше, чем они остановились. Я засек время: через семнадцать с половиной минут палатки были поставлены, постели готовы, а мы втроем сидели у костра и пили из запотевших стаканов солодовый «Глен Грант» со льдом. От кухонного костра доносился аппетитный запах охотничьего жаркого: повар разогревал его, бросая в котел чеснок и душицу. Ларкин собрал нам хорошую команду; после еды все они собрались у своего костра в пятидесяти ярдах от нашего и распевали старые охотничьи песни.

Я сидел и прислушивался отчасти к ним, отчасти к горячему спору Сал и Лорена. Я мог бы предупредить ее, что он играет роль адвоката дьявола, постоянно подкалывая ее, но мне нравилось присутствовать при споре двух незаурядных умов. Когда дискуссия грозила перерасти в личные оскорбления и физическое насилие, я неохотно вмешивался и остужал пыл спорщиков.

Салли твердо и решительно защищала основную идею моей книги «Офир», где доказывалось, что около 200 г. до Р. X. произошло вторжение в южную часть Центральной Африки финикийцев или карфагенян, которые процветали до 450 г. н. э., после чего внезапно исчезли.

— У них не было достаточного снаряжения для длительных плаваний, — возражал Лорен. — Тем более для колонизации…

— Вы можете прочесть у Геродота, мистер Стервесант, о плавании вокруг Африки в правление фараона Нехо. Его примерно в шестисотом году до нашей эры возглавили шестеро финикийских мореходов. Они отплыли по Красному морю на юг и через три года вернулись через Геркулесовы Столпы.

— Одно-единственное путешествие, — заметил Лорен.

— Вовсе не единственное, мистер Стервесант. Ганнон в двухсот шестидесятом году до нашей эры отправился морем на юг с западного берега Африки и вернулся с грузом слоновой кости и золота, достаточным, чтобы возбудить аппетиты всех торговцев и авантюристов.

Лорен по-прежнему возражал против датировки.

— Откуда вы взяли двухсотый год до нашей эры, когда самая ранняя дата, полученная в Зимбабве радиоуглеродным методом, приходится лишь на середину пятого столетия нашей эры, а большинство датировок еще более поздние?