Птица-Слава. Рассказы об Отечественной войне 1812 года

– А репу возьмете?

– Возьмем.

– А морковь?

– Возьмем и морковь, – отвечают французы. Разбухает мешок с деньгами. Даже жмых Дормидонт перегнивший продал.

Наконец Проскуров продал последнее. В общем, ни с чем остался.

«Бог с ним, – решает. – Денег мешок. Я теперь на всю округу самый богатый. Раз в десять больше всего накуплю».

Был Дормидонт продавцом, стал теперь покупателем. Отправился верст за двадцать в не занятое французами село на базар. Ходит что гоголь.

Тут посмотрит, там приценится, и это и то пощупает.

Облюбовал

телку,

корову,

коня,

второго коня.

Ну и пригонит домой богатства!..

Вот и сошелся в цене. Начинает считать кредитки:

– Раз, два, три…

– Э, да ты подожди, постой… Они же фальшивые!

– Что! – заревел Проскуров. – Какие фальшивые? Они же французами плачены!..

Стал собираться народ. Стали смотреть кредитки. Так и есть, все, как одна, фальшивые.

А дело в том, что, отправляясь в Россию, Наполеон приказал напечатать фальшивых денег. Оттого-то французы и щедры.

Взвыл Дормидонт Проскуров. И туда, и сюда, к одному и к другому… Да только никто на фальшивые деньги продавать ему ничего не согласен.

Вернулся домой он черней чернозема. Есть хочется – никто не дает. Худеет страдалец бедный.

Наконец какой-то озорной мужичонка нашелся:

– Хочешь краюху хлеба?

– Давай!!!

– Только тащи свой мешок с деньгами.

Поскулил, поскулил Дормидонт, отдал мешок: есть хочется. «О господи, это за краюху-то и все-то мои богатства!»

Сожгли крестьяне фальшивые деньги.

Прошел день.

Снова Проскурову кушать хочется. Никто не дает. Никто не здоровается. Не желают знать крестьяне предателя.

Как же он жил?

Да так вот и жил. Пока совсем не отощал и не помер.

Жалко? Нисколько.

ДЕЛИКАТНОСТЬ

Многие дворяне при подходе французов бросали свои имения и уезжали.

Однако были такие, которые и оставались. Не уехала и княгиня Затонская.

– Французы меня не тронут, – заявила княгиня. – Я во французском духе воспитана. Я романы на их языке читаю. Французы – сама деликатность.

Махнул старый князь рукой:

– Ну, как знаешь.

Взял и уехал.

Осталась одна княгиня, да девка при ней, Парашка.

Пришли французы под Вязьму. Какой-то отряд вступил и в имение князей Затонских.

Явились солдаты в дом выбирать ночлег для своего командира.

Прошли они длинным рядом различных комнат, облюбовали одну с окном к восходу.

Комната небольшая, зато уютная. Кровать белым как снег застелена. Запахи ароматные. Столик, духи на столике.

– Как раз нашему офицеру.

Подошли княгиня и девка Парашка.

– Это комната моя, – объясняет княгиня.

– Это комната ее сиятельства, – уточняет Парашка.

«Какое еще сиятельство!» – смотрят на женщин солдаты.

– Это комната для нашего офицера, – говорят они грозно.

А в это время офицер вошел в дом. Услышал он разговор о комнате, подошел, поклонился княгине.

– Пардон, – произнес, – мадам. Виконт де Ланжерон, – представился. Поцеловал княгинину ручку. – Убирайтесь! – крикнул солдатам. Шаркнул ногой перед девкой Парашкой. – Пардон, мамзель…

Просияла княгиня. Предлагает она офицеру остаться, выбрать любую из комнат.

– Хотите ту, что с балконом, или нет, лучше ту, что в китайском стиле.

– Господину офицеру лучше бы княжеский кабинет, – предлагает девка Парашка. – Там ружья висят и сабли.

– Не смею, – отвечает виконт, – нарушать ваш покой. Время военное, пересплю по-солдатски.

Сказал, опять поклонился и тут же вышел наружу.

Стоят княгиня с Парашкой.

– Вот это француз! Сама деликатность.

Решил офицер переночевать рядом с княжеским домом в селе. Выбрал избу получше.

– Вот здесь, – указал солдатам.

Вошли солдаты в избу, минут через пять вернулись.

– Ваше благородие, там горница занята. Там восемь детей крестьянских. Мал мала меньше. Хозяйка больная – лежит в беспамятстве.

Глянул грозно офицер на солдат:

– Очистить избу немедля!

Побежали солдаты.

Поздно вечером заглянула в село и девка Парашка. Встречает крестьян. Хвалится французским офицером, никак не нахвалится:

– Он ручку барыне поцеловал!.. Солдат из господского дома выгнал. По-кавалерски мне поклонился. И все говорил «пардон». Сие есть деликатность, – объясняла Парашка.

Чешут мужики свои бороды:

– Н-да, ворон ворону глаз не выклюет.

ЦАРСКИЕ ЛОШАДИ

В Екатеринославский драгунский полк поступило конное пополнение – 126 лошадей.

Кони не простые, из царских конюшен. Сам Константин Павлович Романов, родной брат царя Александра, их для полка пожаловал. Правда, за плату.

– Повезло, – рассуждают драгуны.

– Кони небось в сажень. С трудом на таких залезешь.

– Кабы не война, видал бы ты этих коней!

– Ныне и царский род для войны не скупится.

– А как же, и им не чужа Россия!

Потом пошел разговор, почем за коней уплачено.

– По двести двадцать пять рублей серебром за штуку.

– Деньги немалые. Тройная, выходит, цена.

– Так ведь и лошади царские.

Прибыли кони.

Столпились драгуны, стоят глазеют.

Кони какие-то странные. Ростом по грудь. Кожа к костям прилипла. Многие вовсе беззубые.

– Может, ошибка, – перешептываются драгуны.

– Царские, может, только еще в пути.