Птичий суд

Мы молча пошли вниз на пристань, он шел впереди меня, я переживала. Вечернее небо было по-летнему чистым и ясным. Он выбрал для меня оранжевую блесну, сказал, что это лучшая из тех, что у него есть. Я долго копалась, пытаясь привязать крючок к леске, ругая себя за неловкость. Наконец он помог мне. Я едва помнила, как надо забрасывать удочку. Все время я изо всех сил стараюсь произвести на него впечатление, как близка я к жизни на природе, но пока ничего не получается.

– Вот так, – сказал он, показывая мне.

После трех неудачных попыток у меня наконец получилось сделать хороший бросок. Так мы и стояли, бросая и сматывая катушку, плечом к плечу на пристани под вечерним розовым небом. В голове я прокручивала наши маниакальные разговоры, что сказал он, что я ответила, как он отреагировал, как улыбнулся, я сказала что-то смешное, и он засмеялся, ответил что-то умное, я парировала, и он засмеялся снова. Как я сделала прекрасный, мужской бросок, он посмотрел на меня боковым зрением и увидел, какая я красивая и женственная, как ему повезло, что в его жизни появился такой человек. Будто я наклонила удочку к себе и протянула руки вперед, блесна просвистела в воздухе, а катушка выпустила леску с приятным звуком. Он посмотрел на меня и подумал, какая я сильная и прекрасная. Я думала, как скажу, что у меня сегодня день рождения, он поздравил бы меня, и я покраснела при мысли о том, что это правда, у меня день рождения, я родилась в этот день тридцать три года назад. Какая удивительная мысль, ведь теперь я здесь, у него.

– Ах да, у меня сегодня день рождения, – вырвалось у меня.

Он повернулся ко мне.

– День рождения?

Как это вообще возможно, подумала я, выдать что-то подобное, как будто мне восемь, что за переросшая идиотка, какой стыд.

– Тридцать три?

Я смущенно кивнула: подумать только, что я должна это произнести. Мое поведение не соответствует возрасту.

Он смотал леску, отложил удочку и пошел в лодочный сарай. Сразу же вернулся с бутылкой в руке.

– Смотрите, что я нашел.

Это была маленькая, наполовину пустая бутылка кальвадоса. Он вынул пробку и сделал глоток. И протянул мне бутылку. Я сделала большой глоток, ощутив тепло внутри, и вернула ему кальвадос.

– С днем рождения, Аллис.

– Спасибо, – сказала я, почувствовав себя такой маленькой, такой крошечной.

Он глотнул еще и отдал мне бутылку.

– Хорошо, – сказала я.

– Да.

Больше мы не говорили.

Блестяще-золотистое море. За все время не было ни одной поклевки. Он смотал свою катушку, снова глотнул и протянул мне кальвадос. Неожиданно интимный поступок – пить из одной бутылки. Он хотел, чтобы это выглядело надежно, но это было не так.

– Что вы вообще тут делаете? – вдруг спросил он.

Я посмотрела на него.

– Почему вы не работаете, не общаетесь с людьми?

– Строго говоря, я и работаю, и общаюсь с людьми.

– Да, но ведь это только видимость.

Мне снова представилась картинка: серые, толстые ляжки, я уставилась на море, чтобы избавиться от этого наваждения.

– Я решила, что еще слишком рано начинать обычную жизнь.

– Теперь, когда вам тридцать три, наверно, самое время.

– Думаете?

– По мне, так делайте, как хотите, – сказал Багге, протягивая мне бутылку. Я сделала большой глоток и наконец хорошо забросила свой спиннинг. – Не думайте о вашем вчерашнем поведении.

– Спасибо. Извините.

Покраснев, я скрутила катушку. «Ты тоже глупо себя вел», – подумала я. Солнце село, повсюду воцарилось безветрие. Я старалась дышать бесшумно, чтобы не нарушать его больше, чем необходимо.

– Пару раз мне на удочку попадался палтус, – тихо сказал он. – Сейчас май, и они поднимаются на глубину пяти-десяти метров.

– Ничего себе.

– И макрель скоро пойдет. На поверхности в основном только люр[18].

Я почувствовала волнение в животе, когда конец удочки начал подергиваться.

– Но я готовлю неплохие котлеты из люра, – добавил он.

– Это вам придется доказать, – ответила я, чувствуя, как удочка изгибается. На том конце было что-то сильное, я напряглась и стала быстро сматывать катушку, пульс продолжал расти.

Он отбросил свой спиннинг, бросился к сараю и снял сачок, висящий на стене. Я подняла бьющуюся рыбу из воды.

– Готовы?

– Да.

Он опустил сачок, достал блестящее, сильное существо и выбросил его на берег. Я села на колени и положила руку на спину рыбы, три раза стукнув ее по голове тупой стороной ножа.

– Ну что же, это, по крайней мере, не люр, – сказал он, перевернув рыбу, чтобы мы могли посмотреть улов.

– Морская форель.

– Да. Не самая большая в мире, но выглядит неплохо. – Он прикинул ее вес в руках. – Килограмм.

– Оставим ее до завтра или приготовим на ужин?

– Можем приготовить ее сегодня, – ответил он, серьезно посмотрев на меня. – Это первая рыба в этом году. Разожжем костер.

Он принес из сарая доску и, встав на колени, положил на нее рыбу. Распорол ей брюхо, вынул потроха, с усилием отрезал голову. Я не могла оторвать от него глаз. Он был так красив с кровью на руках. Он выбросил кишки в воду, и чайка мгновенно нырнула за ними и тут же выпрыгнула обратно. Он поднялся и пошел к воде помыть рыбу, а чайки продолжали кричать как сумасшедшие вокруг нас.