Птенец и Зверюга

Свое внимание он обратил на нее, вероятнее всего, из ревности к счастью недавно поженившихся супругов, увлеченных друг другом так, что им некогда замечать других людей. Однако очень скоро он понял, что и сам не остался незамеченным ею. Как-то, в перерыве между занятиями по теории двигателя внутреннего сгорания, Самолетов по привычке достал из сумки карманного размера книжку в глянцевой обложке и углубился в чтение английского текста. Это занятие требовало от него определенных усилий, так как в то время его словарный запас был не так уж велик: его хватало лишь на то, чтобы следить за ходом повествования в сильно обедненном деталями варианте.

Оторвавшись в какой-то момент от чтения, он поймал на себе ее любопытный взгляд. Ее приятель в это время куда-то отлучился.

– Интересная книга? – вдруг спросила она, кивнув на брошюрку в его руках.

– Так, ничего, – ответил он, проникая в самую глубину ее карих глаз-бусинок своим взглядом.

Он был уже прекрасно знаком с таким проникновением друг в друга глазами. Когда девушка так смотрит, это означает, что при случае затащить ее в постель не составит большого труда.

– И ты все понимаешь? – задала она новый вопрос.

– Процентов тридцать. Но человеку с хорошим аналитическим умом этого достаточно, чтобы понять все остальное.

– Здорово! А о чем книга?

– Об одной тридцатилетней американке, фотохудожнице. У нее есть три любовника: первый – восемнадцатилетний мальчик, второй – ее ровесник и третий – мужчина за сорок.

– Здорово! И кого же она любит больше?

– Всех понемногу. Книга достаточно откровенная. С молодым парнем она занимается спортивным сексом. Ровесник, который сидит с ее детьми, как няня – гомосексуалист, и перед тем как заняться с нею любовью, надевает на глаза черную повязку. А ее старший приятель – вообще необычный мужчина: эта женщина тащится от его ануса.

– Дашь почитать?

– Когда дочитаю, дам.

С тех пор, если он опаздывал на занятия, она занимала ему место рядом с собой. Ее приятель из-за занятости по работе не приходил достаточно часто. Как-то Никита спросил Глорию, где он работает.

– Недавно устроился в израильское посольство, помогает оформлять эмигрантов, – объяснила она.

– Я почему-то сразу так и подумал, – признался Никита.

– Что ты подумал?

– Когда я в первый раз увидел вас вместе на курсах вождения, я сразу понял, что никакой машины у вас нет и не предвидится. Просто вам нужны права, которые, как мне известно, годятся и в Израиле.

– А ты, оказывается, догадливый! Мы действительно собираемся уехать. Но почему ты решил, что у нас нет и не может быть машины?

– Ну откуда у недавних молодоженов, да еще, по всему видно, не из слишком обеспеченных семей, может взяться машина!

– Молодоженов? Кто молодожены?

– Вы. А что, разве не так?

Глория радостно засмеялась, а потом как-то слишком горячо стала его разубеждать:

– С чего ты взял? Какая глупость! Мы еще не женаты.

– Мне почему-то показалось… – смутился и одновременно обрадовался Никита. – Вы так счастливо смотрели друг на друга и так трогательно ходили, взявшись за руки.

– А что, так ходят только молодожены?

– Не знаю. И потом, ты же сама сказала, что вы еще не женаты. Значит, скоро будете.

– Не знаю. На самом деле Виталий действительно сделал мне предложение, и я думаю, что вдвоем в чужой стране будет проще устроиться.

– А ты обязательно хочешь уехать? – со странной дрожью в голосе спросил Никита.

– Понимаешь, – ответила Глория, задумчиво глядя куда-то вдаль, – социализм и суровый климат – это слишком много для одной страны. Здесь я мерзну, особенно зимой…

Их первая близость случилась в тот же день, что и первый поцелуй. Шел дождь. Она ушла с занятий за полчаса до окончания. Куда она торопилась, теперь уже неважно. Важно, что он догнал ее у самого выхода. Зонтика у нее не было, у него тоже. Они молча стояли под козырьком подъезда, почти касаясь друг друга, перед стеной дождя и ждали, когда он закончится. Глория дрожала от ненавистного ей холода, Самолетов тоже дрожал, но никакого холода он не чувствовал – скорее наоборот, непонятный жар. Их тела как бы случайно то прикасались, то отстранялись друг от друга, и он никак не мог понять, кто был инициатором этих прикосновений. Наконец его плечо прижалось к ее плечу и уже больше не отстранялось. Она стояла опустив голову, будто стыдясь поднять на него глаза, а он чувствовал, как горячо ее тело под легкой блузкой.

Они молчали. Говорили лишь их тела, все сильнее прижимаясь друг к другу.

Дождь пошел тише и можно было добежать до метро, но они забыли, зачем стоят здесь так долго. Наконец она стала несмело поднимать к нему свою голову, а он – склонять свою к ее припухшим от прилива крови губам.

И вот короткий путь их губ и душ друг к другу был преодолен. Никогда больше он не испытывал такого восторга от поцелуя. Он обнимал ее худенькое тело, чувствуя под тонкой тканью бретельки ее бюстгальтера.

Они не заметили, как дождь кончился. Их не было, а было только бесконечно тянущееся наслаждение от интимного соприкосновения их горячих тел, влажных губ и несмелых язычков.