Пташка Мэй и страна Навсегда

Они вильнули в переулок, и чудище отстало. Мэй глянула назад и увидела, что оно врезалось в стены домов, стоявших по бокам узенькой улочки. Огромная горгулья не сумела между ними пролезть.

Девочка и призрак углубились в переплетение переулков, которые петляли, сворачивали то влево, то вправо, пересекая друг друга. Мэй и Тыквер бежали по лабиринту, уворачиваясь сначала от двух, а потом и от трех горгулий, которые летели у них над головами. Протиснуться между домами чудовища не могли, поэтому следили за беглецами сверху. Острые бритвы когтей свистели в воздухе. Девочка и призрак ныряли вниз, перекатывались по земле, вскакивали и неслись дальше.

В который раз повернув за угол, они вдруг выскочили на открытое пространство, а в следующий миг девочка поняла, что падает. Она с плеском шлепнулась в воду и, барахтаясь, вынырнула. Мэй угодила прямо в канал, полный какой-то зеленой жидкости. В нос ударило такое омерзительное зловоние, что у нее захватило дух. Она посмотрела вверх и в нескольких шагах позади увидела Тыквера. Призрак удалялся от нее с каждой секундой. Мэй уносило быстрым течением.

— Тыквер!

Болтая ногами в воздухе, тот летел по краю канавы, протягивал к девочке худые руки и жалобно звал:

— Подожди!

Мэй попробовала грести, но поток был слишком сильным. Она обернулась и застонала. Впереди зияла черная пасть тоннеля. Девочка бросила на Тыквера последний взгляд. Прежде чем скрыться в темноте, она успела заметить горгулью, которая пикировала прямо на него — ее когти громко клацали, а из разинутой пасти торчали огромные клыки.

* * *

Далеко за пределами Призрачного города, в поселении, которое любому, кто смотрел на него издалека, казалось просто кучкой треугольников, Пессимист лежал на спинке в своей темнице и раздраженно бил шелковый шарик, подвешенный к потолку. До этого кот уже успел почесать нос и щечки о гору драгоценных камней, которую насыпали сегодня утром, чтобы его развлечь. Потом с несчастным видом обошел вокруг золотого посоха, украшенного бриллиантами, и посмотрел, как тот катится по полу. Наконец Пессимист улегся в теплый круг от солнечного луча, вытянул голое тельце и зевнул.

Каждый раз, отворачиваясь от шарика и глядя в окно, кот видел город на горизонте, и тогда его сердце почему-то наполнялось ужасом. Вот и теперь страх тяжелым камнем лежал у него в груди. Услышав, как скрипнула дверь, Пессимист вскочил, кувыркнулся в воздухе и встал на все четыре лапы.

На пороге появилась женщина, которая каждый вечер приносила ему молоко. Она всегда входила, бесшумно ступая по ковру, становилась перед котом на колени и кланялась ему, а затем наливала молоко в позолоченную чашу возле его ложа.

Пока женщина повторяла свой ежедневный ритуал, Пессимист изучал пространство у нее за спиной. Его хвост выпрямился, точно громоотвод. Входя в комнату, женщина всегда закрывала за собой дверь, но сегодня…

Открытый дверной проем как будто подмигнул Пессимисту, и тот дернул в ответ ушами.

Вертикальные зрачки зеленых глаз обратились на женщину. Та уже налила молоко в чашку и теперь добавляла в него мед. Кот снова перевел взгляд на дверь. Назад… Вперед!

Его тело сжалось, как пружина кровати. Пессимист знал: медлить было нельзя. Одним великолепным прыжком он перелетел через всю комнату и приземлился за дверью.

Позади раздался вопль, но кот уже летел по темному коридору, скрипя когтями на поворотах и наскакивая на стены. Он добежал до места, где коридор пересекался с другим. Не раздумывая ни минуты, Пессимист свернул налево и бросился вперед. Каким-то чудом он умудрился грациозно затормозить прямо перед большой квадратной аркой. Кот выглянул из нее и посмотрел на скошенную стену — она уходила вниз прямо у него из-под ног. Он оглядел картину, которая открывалась внизу. Далеко-далеко внизу. Оглянувшись, кот увидел, что по коридору к нему несется стража.

Тогда он прыгнул и, свернувшись клубком, покатился вниз.

Глава двадцать четвёртая Мэй. Одна

Лишь через несколько минут поток вынес Мэй обратно к свету. Она как раз начала думать, каково это — умереть, захлебнувшись в эктоплазме, когда впереди показалась полоска тусклого света, и девочка наконец выплыла из тоннеля. Она ухватилась за кирпич, торчавший из тротуара, вылезла на мостовую и одернула саван.

Отдуваясь и пыхтя, Мэй огляделась. Она сидела на пустынной улочке, вдоль которой с одной стороны тянулся ряд величественных серых зданий, богато украшенных рельефами. Куда бы Мэй ни занесло, тут было очень тихо. Суматоха и рев главной улицы остались далеко позади.

Ни горгулий. Ни Тыквера. Ни Джона.

Положив руки на колени, Мэй понуро опустила голову. Она изо всех сил старалась не раскисать. Откуда-то издалека долетал собачий лай.

Мэй была одна как перст.

В отчаянии она легла на спину и стала смотреть на мелькающие звезды, которые сегодня прятались за легкими облачками.

— Это все я виновата, — пискнула девочка небу, вспомнив про Джона, Люциуса и Тыквера.

Она закрыла глаза. Две слезинки скользнули из-под век, пробежали по щекам и скрылись в пропитанных эктоплазмой волосах.