Псы-витязи

Делать шаг назад было поздно. Митя различил что-то торчащее из противоположной стены и оттолкнулся от края пропасти, пытаясь ухватиться за этот выступ. Но врезался в него головой, отчего тот хрустнул и стал разваливаться. Митя судорожно замахал руками, зацепился за какой-то кронштейн, рванулся и оказался… в типичном учетном отделе. А преодоленной преградой был кондиционер, установленный на место лифтовой двери.

Митю встретили оживленные женщины, которые выражали свое удивление агрессивным визгом. Какая-то упитанная дама попыталась огреть его табуреткой по голове – похоже ядовитые газы вызвали у нее острую рэмбоманию. Затем она стала надвигаться мощным бюстом, намереваясь раздавить его.

– Секундочку, вы что спасателя не признали? Вам что из МЧС должны специально позвонить и меня представить? Распоряжение об эвакуации не про вас? Хотите скончаться, не дожив до зарплаты? – затарахтел Митя, а потом даже хотел протянуть руку, чтобы поздороваться, но вовремя заметил на своей коже никуда ни исчезнувшие ромбики котлетного цвета.

– Так на нас же не распространяется. – строго сказала упитанная дама, но натиск прекратила. – Мы тут секретные.

– Значит, уже распространяется, отстали вы от жизни, связи-то нет. Вот я вместо связи и работаю, – Митя непритворно застонал, страдая от боли и тупых лиц секретных работниц. – Гражданки, вам велено отсюда немедленно выметаться, то бишь спасаться.

Дамы вдруг смилостивились, прислушались и стали спешно исчезать.

В очистившемся от женских тел помещении сделалась видимой стальная дверь с черепом и костями. Какой-то остряк пририсовал черепу бороду и шапку Деда Мороза.

– Как открывается эта дверь? – окликнул Митя одну из последних женщин, чья эвакуация замедлялась крупными габаритами.

– Там сидит один, сторожит склад ценных биопрепаратов. Маленкович. Вы позвоните, но он все равно не откроет. Он открывает только Курочкину и главному.

– Так и ему ж надо эвакуироваться. – едва скрывая коварство, сказал Митя.

– Ему не надо, кому он такой нужен. Да и сам он оттуда никогда не уйдет. Он ведь тоже своего рода биопрепарат, – сказала напоследок дама-учетчица и скрылась.

Однако после звонка дверь неспешно распахнулась и Митя вступил в царство холода.

– Ну, что это сегодня от Курочкина покоя нет. Вы – Тюлькин, да? Какие вам образцы? – спросил некто, отчаянно худой и высокий. Возраст его и даже пол были трудноопределимым. И вообще выглядел он страшновато. Наверное, это и был господин Маленкович.

– Инго. За номером 345656. Вот так, кажется не ошибся.

– Не ошибся, – подтвердил неопределенный как тень человек. – Пошли.

«Неужели так все просто? И маразматик без лишних вопросов отдаст ему вожделенный препарат?»– теплая волна прокатилась по телу Мити, вытесняя боль и холод.

Они двигались вдоль стальных шкафов. И все это изрядно напоминало хорошо оборудованный морг для долгосрочных упражнений студентов-медиков.

– Вот здесь они, любезный.

Двери холодильника распахнулись. Митя с большим интересом заглянул внутрь и тут же получил крепкий удар в левую половину затылка. Ему показалось, что череп его разлетелся и наружу хлынуло все что было внутри: мысли, чувства, какая-то жижа и даже боль.

Очнулся он от холода и от дурноты, выворачивающей внутренности наружу. Дурнота даже была сильнее заметна чем боль, бьющаяся в голове. Митя сверхусилием заставил себя разлепить веки.

На одной руке лежал жгут, из вены торчала игла. Другая рука нащупала какую-то теплую гущу из волос и крови на затылке. Может там и мозги?..

В руки Маленковича перекочевало помповое ружье и оно было направлено ровно на Митю. В магазине два последних патрона, но старичок может и не промахнуться, если он там какой-нибудь пронафталиненный снайпер.

– Значит, ты перешел через порог Ходжелла и стал бессмертным. – сказал Маленкович дрожащим от зависти голосом.

– А вы? – машинально простонал Митя.

– А я застрял на нем. Я старею, медленно превращаюсь в чудище, но и до смерти мне далеко. Особенно если регулярно глотать «ингу», особенно если жить без радостей, в холоде, на суровой диете. Это разве жизнь? А ты, значит, сподобился бессмертия…

– Мне – тридцать лет… – Митя сделал паузу, во время которой отчаянно боролся с очередным натиском дурноты. – Мне только тридцатник, хотя я плохо выгляжу.

– Да нет, ты хорошо выглядишь, – оспорил старик Маленкович, учитывая что тебе десять раз по тридцатнику, не меньше. А мне всего лишь сто, но жить дальше невмоготу! Я тут с двадцать четвертого года, с тех пор как рыли котлован под кирпичевский институт. Вначале как руководитель, потом, так сказать, как участник эксперимента.

– Мне триста? – вдруг поверил Митя, забыв даже о дурноте. – А чего же Светлана ничего не…

Он сейчас вспоминал то, что предшествовало виселице.

– Я долго болел и пил воду, настоенную на болотной ягоде. А когда выздоровел меня повесили… Я был такой еще маленький, что палач держал меня на руках, как мамка…