Псы, стерегущие мир

– Княже, то к делу не относится. Вот насильник перед твоим судом – не стали сразу вешать, потому что княжью власть уважаем. Реши дело скорей, помсти за поруганную честь моего имени. Сына нет – на кордонах. Вернется, что я скажу: мол, прости, сынок, не уберег семейную честь? Князь, тут решение одно.

Лют с кривой ухмылкой подумал, что сноха у Валуна озорная, видать, не впервой гуляет. Но, верно, в этот раз заметил кто-то из челяди, мигом растрезвонили по двору, а к полудню все в городе узнают. Придется вешать «насильника» – смеху будет меньше, а некоторые уверятся в «злодействе». Бред, Грузд не позволит…

Князь посмотрел на витязя, сердце того камнем рухнуло. Князь – военный вождь да судья, городом же правят бояре, а Валун, видать, из значимых. И ссориться с ним Грузд не будет.

Лют зло посмотрел на затылок Буслая: дурак не понимает, что его вздернут, потому стоит спокойно. Дал себя привести в терем, хотя мог сбежать. На миг мелькнула черная мысль оставить как есть, пусть вздернут или бросят в пропасть…

Стыд ударил в голову горячей волной. Лют от нестерпимой боли застонал сквозь зубы, кулак врезался в лоб. Лют просяще посмотрел на Грузда, тот взглядом показал, что на его стороне, но сделать ничего не сможет, хотя препятствовать не будет, если…

Лют отцепил от пояса мешочек с травами, на миг усомнился – тот ли? – но понадеялся на память. Пламя плошки осторожно принюхалось к плотной коже, несмело лизнуло, затем, дымя от удовольствия, вонзило зубы.

– Буслай, сюда!

Гридень замотал головой, нехотя обернулся. Лют зло уставился на бестолочь, мигом оказался возле боярского охранника, сильным тычком в грудь опрокинул детину заодно с парой товарищей.

Буслай с ожившими глазами – как же, драка! – растолкал близстоящих и прорвался к соратнику. Грузд удивленно уставился на дымящийся кошель в руках друга. Лют сжал плечо Буськи, губами сказал: «Прости». «За что?» – молча спросил князь.

Валун побагровел лицом, от яростного крика помощники встрепенулись, разом бросились на насильника с подельником. Палата ахнула в голос: люди взлетели к потолку, больно приложившись к нему головами, и тут же горохом попадали на пол. У многих из носа текла кровь, от слабых стонов сердце сжималось.

Буслай изумленно смотрел на лежащих людей. Лют глянул на Грузда, от сердца отлегло: у князя котел каменный, еще десять годов назад на спор стены прошибал. Рванул зло Буслая. Дымящийся мешочек упал на пол. У входа беглецы перепрыгнули беспамятных стражников.

– Лют, что такое? – спросил Буслай захлебываясь.

– Вперед, олух, потом объясню! – рявкнул соратник.

Челядины во дворе глянули недоуменно на бегущих к конюшне гостей, воины на стенах насторожились, потом мигом сбежали вниз и исчезли в тереме. Лют выдохнул облегченно: Грузд точно преследовать не даст.

Конюх с довольной улыбкой подвел оседланных коней. Гридни налетели вихрем и небрежно оттолкнули конюха. Челядин с земли посмотрел обиженно, но перед глазами мелькнули конские хвосты и скрылись за воротами.

– Придержи ход! – буркнул Лют, схватив чужой повод. – Выедем спокойно, время есть.

Буслай послушно придержал коня, в распахнутых глазах горело жадное любопытство.

– Лют, как так?

Витязь пояснил нехотя:

– Дурман-трава. Стрый сказывал: кто сорвет, а после сушеную спалит в комнате, то, кроме него, все перекувыркнутся.

– Здорово! – восхитился Буслай.

Лют глянул неодобрительно: соратник расправил плечи, глядел орлом, задорно похохатывал. Витязь вздохнул горестно: в мешочке был еще и тирлич, оборотная трава, которая могла пригодиться, но сгорела ни за грош.

Кони неспешно цокали копытами, веселый Буслай раскланивался с прохожими, Лют же был мрачнее тучи. Задерживаться нельзя, но нельзя и прямиком отправляться к воротам на снежные перевалы – без теплой одежды, еды.

– Ну, – протянул Буслай недовольно, – никак отлипнуть не может.

Лют поднял голову: улица привела к выходу из города, ведущему в горы. Перед воротами толпился народ: уезжали немногие, больше провожатых. У стены под хмурым взором стражей притулился Нежелан. В руках – поводья статного коня и вьючного ослика, горбатого от поклажи.

Бедовик встретился взглядом с хоробром, несмело улыбнулся. Гридни подъехали: Лют глянул тепло, Буслай перекосил харю, будто под нос сунули парующую коровью лепешку.

– Я тут, – развел руками Нежелан и запнулся, не зная, что сказать дальше.

– Одежду и еду взял? – спросил Лют деловито.

Бедовик кивнул с жаром.

– Еще теплые одеяла и новый походный котелок – ведь на тропах корчм нету.

– Молодец.

Буслай с независимым видом старательно выворачивал шею, на лице застыла гримаса брезгливости.

Нежелан залез в седло, ослик с грустной мордой покорно потащился следом. Ворота миновали свободно. Теперь впереди расстилалась величественная гряда седых гор. Нитка дороги легла под копыта.

В полдень сделали привал на предусмотренной стоянке, воткнутой полукругом в плоть горы. Солнце казалось маленькой горошиной, грело мало. Привыкшие к небывалому летнему жару, гридни с удивлением смотрели на пар изо рта.