Псы, стерегущие мир

Повелитель направляет коня на прорыв. Рубит неумелого всадника, встречается взглядом с отступающими защитниками. В брешь прорывается десяток степняков, устремляясь за вождем. Ветер срывает с сабель тягучие капли.

Повелитель довольно хохочет: ротозеи, вот она, дорога в город! Сейчас стопчет отступающих, прорвется к открытым воротам по мосту и устроит резню в городе. Продержится один, сколько надо, пока не подоспеет подкрепление.

От брошенного в сторону взгляда улыбка исчезает. Резко натягивает поводья. Конь жалобно хрипит, оседая крупом, покорно разворачивается. Безжалостный рывок поднимает на ноги, в оскаленное лицо Алтына бьет ветер, перед глазами страшная картина окруженного, израненного Сомчея.

– За мной! – рычит он прорвавшемуся десятку. – Держись, брат!!!

Замешкавшиеся защитники слышат за спиной грозный топот. Многие продолжают рубить степняков, особо стремясь достать израненного статного воина. Другие с любопытством оборачиваются, их лица искажает ужас.

Алтын топчет воинов и, грозно рыча, прорубает кровавую просеку. Глаза в страхе расширяются, заляпанный черен вылетает из ладони. Кольчуга на спине гридня, готового добить Сомчея, брызжет кольцами.

Отряд защитников порублен. Ярость переполняет степняков – они не останавливаются, пока поле не усеивается дрожащими кусками. Алтын подхватывает падающего полководца и переносит в седло.

– Держись, брат!

Сомчей через силу улыбается и обмякает.

Повелитель направляет коня прочь от стен. Оглядывается, и его лицо перекашивает злоба. Конный отряд защитников отбросил доблестных сынов степи. Какой позор!

Пешие воины неспешно исчезают в распахнутых воротах, конники, замыкаемые великаном на угольной горе, бросаются под защиту стен. Кочевники с улюлюканьем кидаются следом.

Гором, простучав копытами по мосту, скрывается в воротах. Створки скрипят, сближаясь. В мост впивается стая горящих стрел, дерево мигом окутывается пламенем – необычайно жарким, прожорливым. Мост сгорает, как сухой лист. На дно рва сыплются жирные черные хлопья.

Степняки суются в яблоневый сад. Из центральных вежей летит туча стрел, и часть всадников превращается в громадных ежей. Остальные бессильно откатываются.

Земля раскрывает черные губы – с жуткими криками и хряском кони мигом исчезают в бездонных ямах. В глубине земли довольно ворчит, и края ямы смыкаются.

Стены Кременчуга содрогаются от ликующих криков: пусть степняки захватили поле и теперь смогут вести осаду, но их полегло столько, что и самые стойкие устрашатся и побегут с позором. А если нет – что ж, городские стены неприступны, пусть потыкаются.

Алтын зло поджимает губы. Степняки, повинуясь воле вождя, отходят от подступов к городу. Поле от ровного стука копыт дрожит.

Всюду лежат располосованные, раздавленные воины. Некоторые жутко стонут, судорожно дергаются. К раненым подъезжают, соскакивают с седел. Безнадежным деловито режут глотки, остальных перекидывают через седла и осторожно везут в стан.

Повелитель глядит на павших безразлично. Сильнее жжет досада, что не прорвался в город. Но ничего, он долго ждал, подождет еще чуть.

Сомчей от резкого толчка приходит в себя и сдавленно стонет. Алтын замедляет бег коня, смотрит с участием. Полководец бледно улыбается.

Сзади вопят:

– Повелитель, позволь нагнать тебя.

Али-Шер, пришпорив коня, догоняет Повелителя и едет рядом, косясь с презрением на бледного Сомчея.

– Повелитель, мы преодолели первый рубеж обороны земляных червей, но не слишком ли дорогой ценой? – спрашивает робко.

Алтын, осмотрев залитого кровью военачальника, говорит холодно:

– Нет. Я предупреждал: легкой прогулки не будет. Слабые легли, но лучшие остались. Теперь запрем их в клетке, где ухитряются жить. Пусть задохнутся нечистотами!

Глава третья

Лют застыл, неосторожное движение отозвалось резким уколом, по спине потек горячий ручеек. Буслай рядом шумно сопел: в глазах застыло бешенство, молот шаркал по полу. Стоило его поднять, как спину прокалывали острые ножи, над ухом сердито шипело, шею щекотал мягкий мех.

Лют вывернул шею до хруста и скосил глаза до рези. Взору предстала крупная кошачья лапа, грудь с белым пятном, усища свисали, как ветви ивы. Животное шевельнулось, и перед глазами витязя возникла полосатая морда с умными зелеными глазами.

Лют думал, что придавлен горным пардусом, но морда у зверя была как у обычного деревенского кота, но неслыханных размеров. Выражение морды казалось хитрым, разбойничьим, и Лют против воли умилился.

Свет огромных шаров озорно играл на гранях драгоценных камней, пещера была залита веселым светом, все вокруг выглядело красочным, радужным, можно было спеть радостную песню, лишь бы пушистый убийца слез со спины.

Сухой бесцветный голос заставил вздрогнуть.

– Что за дрянь ты притащил?

Буслай обиженно хрюкнул, засопел, вздымая золотые пылинки. Сухой голос продолжил:

– Ушкуй, избавься от этих зверюшек, только здесь не жри, скотина!