ПСС. Том 76. Письма, 1905 (июль-декабрь) — 1906

Le troisième symptome de l’imminence de la solution du dilemme: l’état où la religion, m’aparait dans les progrès extraordinaires tant militaires qu’industriels qu’ont fait et continuent de faire dans ces derniers temps les peuples de l’extrême orient, qui non seulement sont libres de la contradiction intérieure des états chrétiens, mais qui professent la religion la plus patriotique du culte des ancêtres et du pouvoir de leur chef de l’état qu’ils déifient.

Les progrès de ces peuples sont tels que, s’ils continuent à se produire dans les mêmes proportions, dans quelques dizaines d’années, ce ne seront plus les états Européens qui dicteront la loi aux Orientaux, mais ce sera les orientaux qui seront les maîtres du monde et les chrétiens leur vassaux. Et cela ne peut pas être autrement par l’accord complet de leur religion et de leur organisation comme état.

Les peuples de l’Europe commencent à s’apercevoir de ce danger. C’est précisément cette attitude ménaçante des peuples de l’orient qui constitue la troisième raison pour laquelle la solution du dilemme entre la religion et l’état ne peut plus être rétardée.

L’un des deux: ou bien renier complètement le vrai sens de la religion chrétienne, détruire les derniers vestiges des idées d’amour du prochain, d’humilité, de fraternité, comme le font déjà des hommes du monde Européen, et opposer un patriotisme féroce et une obéissance servile au patriotisme et à l’obéissance passive des orientaux, ou bien accepter pour tout de bon les vrais principes chrétiens d’amour du prochain, d’humilité, de nonrésistance au méchant, à la violence et se fier non à la force physique, mais à la volonté de Dieu, pleinement convaincus que le plus grand bien de l’homme et de l’humanité ne s’accquerit que par la soumission à la loi éternelle, revelée en notre conscience, qoique les voies par lesquelles ce bien nous peut être acquis nous soyent cachées et incompréhensibles.

Il est inutile de v[ou]s dire de quel côté sont mes sympathies et aspirations.

Voilà les idées qui me sont venues à la lecture de votre livre.

Excusez moi, je vous prie, cher ami, pour la rudesse de mes expressions, ainsi que pour mon mauvais français, que vous aurez l’indulgence de tâcher de comprendre.

Votre ami

Léon Tolstoy,

7/20 Novembre 1906.

Дорогой господин Сабатье,

Я только что получил ваше письмо, а также книгу и две брошюры. Оказывается, то лицо, которое должно было передать письмо и книги г-ну Бирюкову, задержало их у себя более месяца, и я получил их лишь теперь.¹ В этом причина, почему запоздал мой ответ.

С большим интересом прочел я вашу книгу, равно и итальянскую брошюру.

Вопрос, который в ней обсуждается, в высшей степени важен, и, зная вас за человека искреннего, я позволю себе быть вполне искренним с вами и выскажу вам откровенно свою мысль.

Думаю, что во всяком деле нет ничего ошибочнее полумер и что нельзя прививать истину и добро на лжи и зле. Религия — это истина и добро, церковь же — ложь и зло.

Вот почему я не могу стать на точку зрения тех, кто верит, что церковь для религии — необходимая организация и что надо только ее преобразовать, для того чтобы она стала учреждением, благодетельным для человечества.

Церковь была всегда организацией лживой и жестокой, которая исказила и извратила истинное христианское учение ради тех выгод, которые она получала от светской власти для своих членов. Все конкордаты были для нее не чем иным, как сделками между церковью и государством, в силу которых церковь обещала государству свою помощь взамен тех материальных выгод, которые оно предоставляло ей.

Христианство для церкви было всегда лишь предлогом. Мне скажут, что в католическом мире были, да и теперь есть, мужчины и женщины праведной жизни, но праведность этих людей была достигнута не благодаря учению церкви, а скорее вопреки ей.

В общем меня удивило при чтении вашей книги (которая очень хорошо и, местами, прекрасно написана), что по вопросу о будущности католицизма и религии вообще вы приводите рассуждения различных монсеньоров и светских авторов, как будто ни Вольтер, ни Руссо, ни Кант, ни Чаннинг,² ни Ламмене,³ ни многие другие великие умы, обсуждавшие этот вопрос, никогда и не существовали.

Всё, что может быть сказано теперь по вопросу о взаимоотношении между истинной верой и католицизмом, уже давно высказано, и притом исчерпывающим образом.

Достаточно перечесть Вольтера, Канта (его книгу «О религии в границах чистого разума»), Чаннинга, Ламмене, Рескина, Эмерсона⁴ и др., чтобы увидеть, что всё, что высказывается теперь по этому поводу с такой неясностью, неточностью и бессистемностью,⁵ уже давно высказано, и притом так, что тем, кто хотел бы затронуть этот вопрос, уже ничего не остается добавить.