ПСС. Том 76. Письма, 1905 (июль-декабрь) — 1906

Всё собирался писать вам, милый Влад[имир] Иван[ович], отвечая на первое ваше письмо из заключения, а вот получил и второе письмо, — спасибо вам — и с приятным известием, что вы освобождены. Очень жаль, что вас встревожили и помешали вашей хорошей, спокойной жизни, но более всего жаль, что раздражили вас, вызвали в вас недоброе чувство. Надо бы дорожить такими случаями, как ваше заключение, — они редко встречаются — и воспользоваться ими, чтобы спокойно, добродушно, никого не осуждая, перенести их, а мы упускаем эти случаи нашего экзамена, поверки силы и искренности наших убеждений. Милый Вл[адимир] Ив[анович], я слишком стар и слишком люблю вас, чтобы не высказать всего, что думаю про то, что с вами случилось. Есть на наших рельсах стрелка, с к[оторой] легко и незаметно переходишь с пути христ[ианской] жизни на путь обществ[енной] деятельности революционной. Стрелка эта в том месте, где христианин начинает думать о последствиях влияния своей деятельности на других, где желает проявить себя. И я думаю, что вы перешли на эти другие рельсы. А рельсы эти никуда не ведут, кроме как к озлоблению и разъединению, тогда как рельсы христианской жизни, имеющей целью только удовлетворение требований своей совести, делание другому, всякому, того, что хочешь, чтоб тебе делали, ведут очень далеко, бесконечно далеко и, не имея цели влиять на других людей, сильнее всего действуют на людей. Простите, если ошибаюсь насчет вас. Напишите, что дальше. Привет вашей жене и сыну.

Л. Толстой.

Датируется на основании пометы на письме адресата от 13 февраля 1906 г.: «Отв. 13 марта».

О Владимире Ивановиче Скороходове (1861—1924) см. т. 71, стр. 511.

Ответ на два письма от 13 и 27 февраля 1906 г., в которых Скороходов рассказывал о жестокой расправе властей с местным населением, многочисленных арестах и о том, как пребывание в тюрьме стало для «разношерстной толпы почтенных тружеников... настоящим университетом», особенно благодаря присутствию в ней учителя Иваненко, местного общественного деятеля, энергичного, независимого человека, «бельма на глазу всех темных сил», по выражению Скороходова.

166. С. А. Толстой от 13 марта.

167. И. Б. Файнерману.

1906 г. Марта 14. Я. П.

Виноват перед вами, любезный Исаак Борисович, не поблагодарил вас за вашу книгу.¹ Я пробежал ее, но прочту, если буду жив, когда будет нужно. Я избегаю читать про себя без нужды. Я знаю ее содержание и знаю, что она написана в хорошем духе о том хорошем времени, к[оторое] мы тогда переживали вместе с вами, и благодарю вас за это.

Лев Толстой.

14 марта 1906.

Печатается по факсимильному воспроизведению письма в книге: И. Тенеромо, «Л. Н. Толстой о евреях», изд. «Разум», изд. 3-е, Спб. 1910, стр. 5.

Об Исааке Борисовиче Файнермане (1862—1925) см. т. 62, стр. 412—413.

Ответ на письмо Файнермана от 20 февраля 1906 г.

¹ И. Тенеромо, «Воспоминания о Л. Н. Толстом и его письма», Спб. 1905, изд. ред. журнала «Образование». Книга сохранилась в яснополянской библиотеке.

168. H. Е. Фельтену.

1906 г. Марта 15. Я. П.

Милый Фельтен,

Судя по вашему письму, думаю, что вы и не заметили, как давно уже перешли на переводной стрелке с рельсов христианского пути на рельсы революционные и катитесь по ним, воображая, что вы на христианском пути, в особенности п[отому], ч[то] печатаете и распространяете книги христ[ианского] духа. Вы сравниваете нравствен[ные] величины революционеров и правительств[енных] людей, но вы сравниваете одних числителей (это свойство молодости), а не знаменателей. А я вижу знаменателей и потому без всякого сомнения знаю, что солдат, офицер, чиновник, губернатор, выросшие на этом, кормящие свою семью и покоряющиеся существующему, т. е. человек смиренный, с крошечным знаменателем несравненно нравственнее г-жи или г-на NN, твердо знающих, что нужно для блага России, и браунингом достигающих этого блага.

Берегитесь, милый Фельтен, от окружающего вас гипноза. Христианину надо жить перед богом и своей совестью, а воздействовать на других не надо и нельзя, п[отому] ч[то] он не знает и не может знать, что для них хорошо. Вы печатаете мои книги и распространяете их, мне это, каюсь, приятно, но я не знаю, хорошо ли это, и вам следует точно так же не знать этого и не класть на это своих сил.

Людям, желающим итти по христианскому пути в наше время, поверка в отношении их к революции. Нынче же с вашим письмом получил письмо (прежде уж б[ыло] несколько таких) от женщины,¹ к[оторая] меня укоряет серьезно и горячо за то, что я не пишу о Спиридоновой,² не возмущаюсь ее мучениями, не сострадаю ей. Ведь это ужасно! Несчастную девушку, к[оторая] страшно жалка тем заблуждением и развратом душевным, к[оторый] довел ее до хладнокровного убийства, требуют, чтоб мы жалели за ее физическ[ие] страдания. Да если бы она опомнилась, поняла, что она сделала, она просила б мучений, чтобы чем-нибудь заплатить за свой грех.