ПСС том 13

внимание всех в гораздо большей, чем прежде, степени на выступлении всеобщем и единовременном.Кроме того, следует отметить еще одно крайне характерное обстоятельство: судя по данным из некоторых крупных центров рабочего движения, напр., из Петербурга, рабочие не только легко и быстро схватили идею необходимости всеобщего и единовременного выступления, но, кроме того, твердо стояли за боевоеи решительное выступление. Неудачная мысль о демонстративной(однодневной или трехдневной) забастовке по поводу роспуска Думы, — мысль, возникшая у некоторых петербургских меньшевиков, — эта мысль встретила самую решительную оппозицию со стороны рабочих. Верный классовый инстинкт и опыт людей, ведших не раз серьезную борьбу, сразу подсказал им, что дело идет теперь совсем уже не о демонстрации. Демонстрировать мы не будем, говорили рабочие. Мы пойдем на отчаянную, решительную борьбу, когда настанет момент общего выступления. Таково было, по всем сведениям, общее мнение петербургских рабочих. Они поняли, что частичные выступления и особенно демонстрации были бы смешны после всего пережитого Россией с 1901 года (год начала широкого демонстрационного движения), что обострение политического кризиса исключает возможность опять «начать с начала», что правительству, с удовольствием «отведавшему крови» в декабре, — были бы лишь донельзя выгодны мирные демонстрации. Они обессилили бы без всякой пользы пролетариат, они помогли бы поупражнять полицейских и солдат над безоружными, хватая и расстреливая их. Они дали бы только некоторое подтверждение похвальбе Столыпина, что он одержал победу над революцией, ибо распустил Думу, не обострив этим антиправительственного движения. Теперь эту похвальбу все и рассматривают как пустую похвальбу, зная и чувствуя, что борьба еще впереди. Тогда «демонстрацию» истолковали бы как борьбу, из нее сделали бы (безнадежную) борьбу, а прекращение демонстрации ославили бы по всему свету как новое поражение.

316 В. И. ЛЕНИН

Мысль о демонстративной забастовке достойна была лишь наших Ледрю-Ролленов кадетской партии, так же близоруко переоценивавших парламентаризм, как Ледрю-Роллен в 1849 году. Пролетариат сразу отбросил эту мысль, и прекрасно сделал, что отбросил ее. Рабочие, стоявшие всегда лицом к лицу с революционной борьбой, оценили правильнее, чем некоторые интеллигенты, боевую готовность врага и необходимость решительного боевого выступления.

К сожалению, в нашей партии, вследствие преобладания правого крыла с.-д. в данный момент в ее русской части, вопрос о боевых выступлениях остался в забросе. Объединительный съезд российской социал-демократии увлекся победами кадетов, не сумел оценить революционного значения переживаемого нами момента, уклонился от задачи сделать все выводы из опыта октября — декабря. А необходимость воспользоваться этим опытом встала перед партией гораздо скорее и гораздо острее, чем думали многие поклонники парламентаризма. Растерянность, обнаруженная центральными учреждениями нашей партии в серьезный момент, была неизбежным результатом такого положения вещей.

Соединение массовой политической стачки с вооруженным восстанием диктуется опять всем положением вещей. При этом слабые стороны стачки, как самостоятельного средства борьбы, выступают особенно наглядно. Все убедились, что чрезвычайно важным условием успеха политической забастовки является ее внезапность, возможность застигнуть правительство врасплох. Теперь это невозможно. Правительство научилось в декабре бороться со стачкой и подготовилось очень солидно к этой борьбе в настоящий момент. Все указывают на крайнюю важность железных дорог во всеобщей стачке. Остановятся железные дороги — забастовка имеет все шансы стать всеобщей. Не удастся добиться полной остановки жел. дорог — и забастовка, почти наверное, не будет всеобщей. А железнодорожникам забастовать особенно трудно: карательные поезда стоят в полной Готовности; вооруженные отряды войска рассыпаны по всей линии, по станциям, иногда даже

РОСПУСК ДУМЫ И ЗАДАЧИ ПРОЛЕТАРИАТА 317

по отдельным поездам. Забастовка может означать при таких условиях, — мало того: неизбежно будет означать в большинстве случаев, — прямое и непосредственное столкновение с вооруженной силой. Машинист, телеграфист, стрелочник будут поставлены сразу перед дилеммой: быть расстрелянным на месте (Голутвино, Люберцы и другие станции русской ж.-д. сети недаром приобрели уже всенародную революционную известность), либо стать на работу и подорвать стачку.