ПСС, т.1

странно усматривать тут подтверждение закона Мальтуса, как будто бы по величине надела можно было судить о «доступных крестьянину средствах существования», не принимая во внимание ни аренды, ни «заработков», ни экономической зависимости крестьянина от помещика и скупщика. — По поводу этого «закона» г. Щербины (изло­жение его у г. Щербины показывает, что сам автор «закона» придает невероятно боль­шое значение своим ровно ничего не доказывающим средним цифрам) г. Струве гово­рит: ««Народное производство» в данном случае означает просто хозяйство без прило­жения наемного труда. Что при такой организации хозяйства «прибавочная стоимость» остается в руках производителя — это бесспорно» (176). И автор указывает, что при низкой производительности труда это не мешает представителю такого «народного производства» жить хуже рабочего. Увлечение мальтузианством привело автора к не­точной формулировке выписанного положения. Торговый и ростовщический капитал подчиняет себе труд в каждой русской деревне и — не обращая производителя в наем­ного рабочего — отнимает у него не меньше прибавочной стоимости, чем капитал ин­дустриальный берет у работника. Г. Струве справедливо указал выше, что капитали­стическое производство наступает с того момента, когда между производителем и по­требителем становится капиталист, хотя бы он только покупал у самостоятельного (по виду) производителя готовый товар (стр. 99 и прим. 2), и из русских «самостоятель­ных» производителей было бы не легко найти таких, которые не работают на капитали­ста (купца, скупщика, кулака и пр.). Одна из самых крупных ошибок народников со­стоит в том, что они не видят теснейшей и неразрывной связи между капиталистиче­ской организацией русского общественного хозяйства и полновластным господством в деревне торгового капитала. Поэтому замечательно верно говорит автор, что «самое словосочетание «народное производство» в том смысле, как его употребляют гг. на­родники, не отвечает никакому реальному историческому порядку. У нас в России до 1861 г. «народное производство» было тесно

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 473

связано с крепостным правом, а затем после 1861 г. ускоренным темпом происходило развитие товарного хозяйства, которое не могло не искажать чистоты народного произ­водства» (177). Когда народник говорит, что принадлежность производителю средств производства — исконное начало русского быта, он просто-напросто извращает исто­рию в угоду своей утопии, извращает посредством словесного ухищрения: при крепо­стном праве средства производства давались производителю помещиком для того, чтобы производитель мог отрабатывать на него барщину; надел был как бы натураль­ной заработной платой, — «исконным» средством присвоения прибавочного продукта. Разрушение крепостного права вовсе не было «освобождением» производителя; оно означало только перемену формы прибавочного продукта. Если где-нибудь в Англии падение крепостного права создало действительно самостоятельных и свободных кре­стьян, то наша реформа сразу совершила переход от «позорного» крепостного приба­вочного продукта к «свободной» буржуазной сверхстоимости.

ГЛАВА IV

ОБЪЯСНЕНИЕ НЕКОТОРЫХ ЧЕРТ ПОРЕФОРМЕННОЙ ЭКОНОМИКИ РОССИИ У г. СТРУВЕ

Последняя (шестая) глава книги г. Струве посвящена самому важному вопросу — экономическому развитию России. Теоретическое содержание ее распадается на сле­дующие отделы: 1) перенаселение в земледельческой России, его характер и причины; 2) разложение крестьянства, его значение и причины; 3) роль промышленного капита­лизма в разорении крестьянства; 4) частновладельческое хозяйство; характер его разви­тия и 5) вопрос о рынках для русского капитализма. Прежде чем перейти к разбору ар­гументации г. Струве по каждому из этих вопросов, остановимся на замечаниях его о крестьянской реформе.

Автор заявляет протест против «идеалистического» ее понимания и указывает на по­требности государства,

474 В. И. ЛЕНИН