ПСС, т.1

«И в Германии в это время было много людей, которые предавались только восторгам от эмансипа­ции, предавались десять лет, двадцать лет, тридцать лет и более; люди, которые всякий скептицизм, вся­кое недовольство реформой считали на руку реакции и предавали их проклятию. Простодушные из них представляли себе народ в виде коня, выпущенного на волю, которого опять можно поставить в конюш­ню и начать на нем почтовую гоньбу (что вовсе не всегда возможно). Но были тут и плуты, льстившие народу, а под шумок ведшие другую линию, плуты, пристраивавшиеся к таким искренно любившим на­род разиням, которых можно было проводить и эксплуатировать. Ах, эти искренние разини! Когда начи­нается гражданская борьба, то вовсе не всякий готов к ней и вовсе не всякий к ней способен».

Прекрасные слова, которые хорошо резюмируют лучшие традиции старого русского народничества и которыми мы можем воспользоваться для характеристики отношения русских марксистов к современному русскому народничеству. Для такого употребления — не приходится много изменять в них: настолько одно-

— созидателя. Ред.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 379

роден процесс капиталистического развития обеих стран; настолько однородны обще­ственно-политические идеи, отражавшие этот процесс.

У нас тоже царят и правят в «передовой» литературе люди, которые толкуют о «су­щественных отличиях нашей крестьянской реформы от западной», о «санкции народ­ного (sic!) производства», о великом «наделении землей» (это выкуп-то! !) и т. п. и ждут поэтому от начальства ниспослания чуда, именуемого «обобществлением труда», ждут «десять лет, двадцать лет, тридцать лет и более», а кот — о котором мы сейчас говори­ли — уплетает курчонка, смотря с ласковостью сытого и спокойного зверя на «искрен­них разинь», толкующих о необходимости избрать другой путь для отечества, о вреде «грозящего» капитализма, о мерах помощи народу кредитами, артелями, обществен­ными запашками и тому подобным невинным штопаньем. «Ах, эти искренние разини!»

«Вот этот-то процесс образования третьего сословия переживаем теперь и мы, и, главным образом, наше крестьянство. Россия отстала с этим делом от всей Европы, даже от своей институтской подруги или, вернее, пепиньерки — Германии. Главным рассадником и бродилом третьего сословия были везде в Европе города. У нас, наоборот», — несравненно меньше городских жителей... «Главная причина этой разницы заключается в нашем народном землевладении, удерживающем население в деревне. Увеличе­ние городского населения в Европе тесно связано с обезземелением народа и фабричной промышленно­стью, которая, при капиталистических условиях производства, нуждается в дешевом труде и в избытке его предложения. В то время, как изгоняемое из деревень европейское крестьянство шло на заработки в города; наше крестьянство, докуда хватает сил, держится за землю. Народное землевладение есть глав­ный стратегический пункт, главный ключ крестьянской позиции, значение которого отлично понимают вожаки мещанства и потому направляют на него все свое искусство и все свои силы. Отсюда-то и проис­ходят все нападки на общину, отсюда-то и выходят в великом множестве разные проекты об отрешении земледельца от земли, во имя рациональной агрономии, во имя процветания промышленности, во имя национального прогресса и славы!»

Тут уже наглядно сказывается поверхностность народнической теории, которая, из-за мечтаний об «иных

380 В. И. ЛЕНИН

путях», совершенно неправильно оценивает действительность: усматривает «главный пункт» — в таких не играющих коренной роли юридических институтах, как формы крестьянского землевладения (общинное или подворное); видит нечто особенное в на­шем мелком крестьянском хозяйстве, как будто бы это не было обыкновенное хозяйст­во мелких производителей, совершенно однородное — по типу своей политико-экономической организации — с хозяйством западноевропейских ремесленников и крестьян, а какое-то «народное» (!?) землевладение. По установившейся в нашей либе­рально-народнической печати терминологии, слово «народный» означает такой, кото­рый исключает эксплуатацию трудящегося, — так что автор своей характеристикой прямо затушевывает несомненный факт наличности в нашем крестьянском хозяйстве того же присвоения сверхстоимости, того же труда за чужой счет, какой царит и вне «общины», и настежь отворяет двери сентиментальному и слащавому фарисейству.