Псоглавцы

— Я вообще его за три километра обойду, — пообещал Кирилл.

— Я не знаю, где они бухают!

— Знаешь, — убеждённо сказал Кирилл.

Верка осмотрела Кирилла шустрыми, умными, мышиными глазками и улыбнулась, показав острые зубки.

— Они дрова пилят. Около сарая, где дрезина у Мурыгина.

— Молодец, — похвалил Кирилл. — Так и надо было сразу ответить.

— А зачем тебе Саня?

— Он у меня телефон украл.

Верка захохотала, прикрывая рот ладонью.

— И чо, думаешь, отдаст?

— Но спросить-то я должен.

— Тебя как зовут? — неожиданно заинтересовалась Верка.

— Кирилл.

— Слушай, Кирюха, а ты правда Лизку Токареву прёшь?

— А по морде? — вежливо спросил Кирилл.

— Да ладно, чо ты. — Верка заложила руки за спину, кокетливо выставляя грудь. — Ты в Москву её заберёшь?

— Кого?

— Лизку, кого ещё. Вся деревня говорит.

Кирилл опешил от своей популярности в деревне Калитино.

— Слушай, Верка, это вообще не ваше дело.

— Ага, поматросил и бросил.

— Я вот щас перелезу забор и под жопу надаю.

— От хорошего мужика можно и под жопу, — согласилась Верка, но отступила на шаг.

— Пока, — сказал Кирилл, отцепляясь от забора.

— Погоди, — окликнула Верка. — Что вы, городские, такие нервные? Мне-то чего твоя Лизка? Забирай, хоть Лёха к ней таскаться не будет. Она, сучка, у меня уже вот где. — Верка ткнула пальцем себе в горло.

— Я в ваши отношения не лезу, — осторожно отстранился Кирилл.

— Будешь с Лёхой драться, бей ему в почки, у него всегда там болит, — посоветовала Верка. — И скажи, чтобы про Лизку забыл.

— Хорошая ты жена, — сдержанно похвалил Кирилл и пошёл прочь.

— Про Лизку ему скажи! — крикнула Верка вслед Кириллу.

Кирилл издалека услышал шорканье двуручной пилы. Лёха и Саня разбирали полусгоревший дом на окраине деревни, пилили брёвна на чурбаки, чурбаки выкатывали к дороге. Кирилл прошёл к развалинам по смятой полосе бурьяна.

Лёха и Саня как раз присели перекурить и выпить. Оба они были в мятых майках-алкоголичках. Пили самогонку из двухлитровой банки. Они даже не удивились появлению Кирилла.

— Здорово, — сказал Кирилл. — Саня, я к тебе.

— А я тебя не звал, — ответил Саня.

— Ты вчера телефон мой спёр. Отдавай.

— Докажи.

— Не ломай комедию.

— У нас за базар отвечают, — предупредил Лёха. Он обшаривал Кирилла взглядом: пытался понять, с оружием Кирилл или нет.

Кирилл вдруг понял, что эта встреча ему невыносима. Не страшна, не противна, а именно невыносима, как тогда, на кладбище, ему невыносимо было думать о восстающих мертвецах.

— На хера вам дрова? — равнодушно спросил Кирилл и покачал ногой ближайший чурбак. — Вы же торфом топите.

— Городским продаём, которые тут дома имеют, — ответил Саня и цвиркнул плевком под ноги Кириллу. — Чушкам вроде тебя.

Кирилл не ответил на оскорбление.

— Если Саня твой звонарь отработал, пиши заяву в ментовку, — нагло предложил Лёха и улыбнулся.

Кирилл задумчиво качал ногой чурбак. Надо дать этим подонкам покуражиться, не переждёшь кураж — бесполезно ждать результата.

— Саня Омский по банберу не ходит.

— Вам ваще сваливать отсюда пора.

— Обшаркались вы тут, дома мамочки заждались.

— Я у Токаревых ещё увижу твоё рыло — убью.

Кирилл угрюмо осматривался. Бурьян, заросли малины, груды деревянного мусора и битого кирпича. Уцелевшая половина дома была открыта изнутри, как сцена. Серое небо, душная жара, мгла, стрекот кузнечиков. Всё было вне разума, но и вне глупости. Вне добра и зла. Вне всего мира. Не заповедник, а запретная зона. Как вокруг Чернобыля. Только здесь не радиация, а деградация. Если в зону Чернобыля нельзя ходить, чтобы не облучиться, то сюда нельзя ходить, чтобы не упроститься до уровня животного. Если в Чернобыле станешь мутантом, то здесь… станешь оборотнем.

Вот сидят Лёха с Саней… А ведь они — не люди, они же ведут себя как волки. Разве не могут сейчас их рожи вытянуться волчьими мордами и обрасти шерстью? Кто увидит? Святой Христофор?

Жену Сани Омского разрушил алкоголь, и от бабы остался робот, как скелет под плотью. Может, в деревне Калитино всё разрушилось вместе с государством и образом жизни, и от людей остались чудища — псоглавцы? Кириллу всегда казалось, что оборотни — это люди, обладающие дополнительной способностью превращаться в зверей. А здесь, похоже, самые продвинутые звери вроде Сани и Лёхи обладали дополнительной способностью казаться людьми. И состояние зверя для них — не усилие воли, а расслабуха вроде выпивки.

Как-то Кирилл видел фильм «Остров доктора Моро», где врач-вивисектор перекраивал животных в людей. Когда врач погиб, эти человекоподобные существа начали возвращаться в исходное состояние животных. Они оказались оборотнями наоборот: не люди, на время ставшие зверями, а звери, на время ставшие людьми.

Пиджак Сани Омского висел на гвоздике, вбитом в бревенчатую стену, до которой ещё не добралась пила Сани и Лёхи.

— А я вот обшарю, — сказал Кирилл и шагнул к пиджаку.

Дома Кирилл бы не поверил, что он способен хладнокровно обшмонать одежду у чужих и взрослых людей, как надзиратель в тюрьме. Но Саня и Лёха — не люди. Если они оборотни, сейчас им самое время для трансформации.

— Не трогай клифт! — заорал Саня, дёргаясь.